Царевна

Дальше — дело техники. Вдвоем затаскиваем баюкающего основной орган мышления старосту в заброшенный класс, где быстро избавляем его от мантии и штанов. Ой, фу-у-у-у-у! Он что, вообще не моется? Ну значит, вместе со вшами поджарим. Стоп, у меня же аптечка есть. Нахожу нужный препарат, ввожу…

— Теперь пять минут, и будет откровенен, — усмехаюсь я.

— Контрразведка — страшная сила, — хмыкает спокойно смотрящий на все действо «пинцет». — Поджарить хотела?

— Ну да, — пожимаю я плечами, после чего обращаюсь уже к пациенту: — Почему ты хотел убить меня?

— Ты во всем виновата! — кричит Персиваль. — Из-за тебя братья погибли!

— А что их в Лондон понесло? — интересуюсь я.

— Дамблдор приказал привезти тебя к нам, — он замолкает, но я слышу недосказанность.

— Привезти и…? — помогаю я ему.

— То, что с девочками делают… — признается он, но я хочу услышать подробно, что именно ему приказали сделать.

Что же, теперь я знаю, что именно. После такого избитая девчонка превратилась бы в дрожащее создание, боящееся всего. Потому что насилие в таком возрасте… Старящее зелье психику не взрослит, а мне бы влили старящее, чтобы по букве закона все было в порядке, а потом — всем семейством. Хорошо, что подохли, плохо, что Перси жив, но это мы исправим.

Вкалываю последовательно препараты, после чего приказываю встать и идти за нами. Нам в Больничное Крыло надо, чтобы постепенно ставить точку на этой истории, потому что я буду просто убивать. Герм, что характерно, держит себя в руках с трудом, но командам подчиняется, поэтому Персика он пока не убил.

— Старящее взрослит тело, но не психику, — объясняю я «пинцету». — Групповое насилие в этом возрасте…

— И все это Дамблдор? — интересуется в ответ офицер.

— И все это Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, — отвечаю я ему, с трудом вспомнив все имена этого гада. — Мой личный враг.

— Интересное кино, — соглашается Герм, пока мы идем в Больничное Крыло. — Что делать думаешь?

— Ну как что… — ухмыляюсь я. — В составе аптечки ребята и оборотное положили. На час всего, но им хватит, понимаешь?

— Коварно, — хмыкает «пинцет». — А не сдадут нас?

— Даже и не вспомнят, — отвечаю я ему.

Он мне верит, да и как тут не верить, когда я так «упакована», поэтому мы тихо входим в школьный медпункт. Мадам Помфри обнаруживается у себя в кабинете. Она пьет, по-моему, спирт, становясь все веселее. В углу на кушетке я вижу какую-то девочку, лежащую без движения. Не поняла…

— Держи ее, — приказываю я Перси, осторожно подходя к ребенку.

За время своей работы я видела множество трупов. И женских, и мужских, можно сказать, привыкла даже. Вот только к детским я не привыкну никогда. На кушетке в углу кабинета медиведьмы в луже крови лежит мертвая девочка первого-второго курса навскидку. Тут даже не надо спрашивать, кто виновен, и так все ясно.

Нашарив аптечку, ввожу один препарат за другим, хотя хочется, конечно, просто растерзать. Какие же твари, Господи… Останавливаю Герма, а то здесь будет просто море кишок и крови, у него башня и так неизвестно на чем держится. Жду положенное время, пытаясь успокоиться.

— Кто лежит на кушетке? — интересуюсь я.

— Турпин, грязнокровка, — брезгливо морщится медиведьма. — Так и не нашла у нее ядро, но оно должно быть!

— Еще и медиведьма сумасшедшая, — констатирую я. — Где кровь детская?

— У Дамблдора, он все забрал, даже на опыты не оставил! — всхлипывает мадам Помфри.

Ну что же, для врагов все средства хороши. Я достаю флакон оборотного, выдергиваю у себя волос и силой спаиваю медиведьме. Спустя мгновение с нее опадает одежда, оставляя на стуле голую меня. Я обращаюсь к Персивалю:

— Перед тобой Поттер, ты должен сделать с ней все, что приказал директор, и все то, что ты хочешь с ней сделать, — затем я задумываюсь и добавляю. — А после — выйди на улицу через окно, тебя там ждет метла.

— Поттер-р-р! — рычит Персиваль, почти выпрыгивая из штанов.

— Пойдем, Герм, — устало предлагаю я «пинцету». — К такой грязи я оказалась не готова, — признаюсь ему.

Мы уходим, а за нашей спиной отчаянно визжит девочка, которая через час станет мертвой медиведьмой, я в Перси верю. Вряд ли эта Турпин, которая в каноне, — кстати, полукровка была единственной, так что жалеть тут некого. Выходя, накладываю простые звукоизолирующие чары на дверь, чтобы не привлечь никого, хотя вряд ли это может кого-то привлечь.

— Не понимаю я, — произношу я. — Медиведьма, идущая по пути Менгеле, директор, приказывающий жестоко сломать ребенка… Он, конечно, в этой истории гнида, но не настолько же!

— Все бывает на свете, — задумчиво отвечает мне «пинцет». — Но для школы жестоко, конечно.

— Вот! Ты понимаешь! — я вне себя от возмущения. — Теперь нам еще думать, как директора гасить.

— Настолько крутой? — интересуется военный.

— Исмаил-хан, — коротко комментирую я, отчего Герм протяжно свистит.

Один из самых известных полевых командиров моджахедов, скорее всего, «пинцету» знаком, что и показывает его свист. Но, по крайней мере, он меня теперь понимает. Потому что Дамблдор от моджахедов ушел недалеко, насколько я историю помню, зато «пинцету» проще…