На следующий день московским купцам и посадским людям также была послана царская грамота, свидетельствующая об исчерпывающей осведомленности правительства о ситуации в Москве и военных приготовлениях стрельцов:
«Во всех полках учали быть сборы ратным обычаем, и стали они, надворная пехота, ходить в город и везде с копьями и со всяким ружьем, и с Пушечного двора пушки развезли по всем полкам, а иные в Кремль ввезли, и из нашей, великих государей, казны зелье (то есть порох. —
Государи похвалили купцов и посадских за верность, повиновение и послушание верховной власти. Для пресечения разговоров о том, что Хованские «казнены напрасно без розыска», к грамоте опять же была приложена копия «изветного письма».{166} Похвала горожанам также имела пропагандистский характер. Правительству было известно, что часть посадских поддерживает мятежников, однако провозглашение милости за послушание снимало с них всякую вину и тем самым способствовало прекращению их участия в бунте.
Тем временем из Троице-Сергиева монастыря рассылались царские грамоты по городам Центральной России с приказами местному дворянству немедленно явиться для защиты государей. Бояре и дворяне со своими холопами начали собираться к царскому двору еще во время его пребывания в Коломенском и Саввино-Сторожевском монастыре. Теперь для защиты государей к Троице стягивались все служилые люди «московского чина», то есть верхушка российского дворянства: стольники, стряпчие, дворяне московские и жильцы. Отсутствовавшие в «государевом походе» бояре, окольничие, думные дворяне и думные дьяки должны были немедленно явиться в сопровождении многочисленной вооруженной челяди.
Городовые (уездные) дворяне и дети боярские, собиравшиеся вокруг Москвы, были объединены в четыре полка. Северный полк — дворяне из Дмитрова, Углича, Клина, Твери, Торжка и Старицы — должен был стоять в 30 верстах от Москвы в селе Черкизове. Владимирский полк, включавший в себя дворян из Владимира, Суздаля, Юрьева, Луха и Шуи, расположился на Владимирской дороге в 40 верстах от столицы. Рязанский полк, составленный из рязанских, коломенских, каширских и тульских дворян, занял позиции на Коломенской дороге у Боровского перевоза на Москве-реке, в 30 верстах от города. Заоцкий (Заокский) полк из дворян южных и западных подмосковных уездов (Звенигород, Борисов, Можайск, Руза, Верея, Боровск, Малый Ярославец, Калуга и др.) должен был стоять на Можайской дороге «на Вяземе» в 30 верстах от Москвы. Таким образом, предполагалось блокировать мятежную столицу со всех сторон. Позже было принято решение разместить полки провинциального дворянства не в 30–40 верстах от Москвы, а значительно дальше — в Переславле-Залесском, Коломне, Рязани и Серпухове.{167}
Известия о сборе дворянского ополчения под Троицей и вокруг Москвы напугали стрельцов. Они послали к государям двух человек, снабженных отпиской руководителя временной московской администрации боярина Головина, удостоверявшей верноподданнические чувства стрелецких делегатов. Стрелецкие депутаты были милостиво приняты Софьей и в тот же день вернулись в Москву с царской грамотой Головину, предписывающей, чтобы стрельцы и солдаты прислали в Троицкий монастырь по 20 выборных «лучших людей» из каждого полка. Надворная пехота пришла в замешательство:
— Лучших людей хотят взять у нас и казнить смертью! По дорогам стоят государские полки, они наших братьев перехватают и в поход к государям не допустят!
Царь Алексей Михайлович, царица Мария Ильинична, патриарх Никон.
В Грановитой палате Московского Кремля проходили самые важные государственные мероприятия