Цари мира

Сорвав с себя одежду, Лебюфон сам стал конопатить ею дыру. Течь уменьшилась. Они, ободренные, с новым жаром принялись выкачивать воду. Благодаря тихой погоде, это было сравнительно легко.

— Ну, теперь мы спасены, — сказал Лебюфон, — только бы продержаться до утра, а там до берега недалеко. Был бы компас, мы бы могли сейчас же направиться к берегу, но, к несчастью, его у нас нет.

В это время лодку стали окружать утопающие товарищи с «Ла-Стеллы». Они хватались за борта, за весла, так что шлюпка стала погружаться и одним бортом сразу зачерпнула большое количество воды.

— Не пускать никого, не то мы сами погибнем! — крикнул Лебюфон.

Началась отвратительная сцена борьбы за существование при слабом свете. Утопающие цеплялись и старались влезть. Спасенные их отбивали веслами, разжимали их пальцы и сталкивали в море. То один, то другой, с раскроенными черепами, исчезали в пучине.

Наконец остался только один. Лодка продолжала тонуть. Скомандовав приняться энергично за выкачивание воды, Лебюфон сам схватил весло и разбил череп утопающему; тот крикнул и погрузился в море. Лебюфон узнал этот голос: он убил своего друга, а матросы убили своего капитана…

Где-то вдали блеснул свет маяка. Лебюфон узнал генуэзскую «Лактерну» и, ориентируясь ею, направил шлюпку к берегу. Выкачав воду и поплотнее заделав течь, все четверо приналегли на весла. Через какие-нибудь два часа лодка была у берега и врезалась в песок. Эти люди были спасены, спасены ценой братоубийства…

Тем временем, почти у того же места к берегу с большими усилиями пристала другая шлюпка с нашими друзьями. Захватив пожитки, они спокойно поднялись на берег и направились на свет огонька ближайшего дома, который оказался остерией. Несмотря на поздний час, там не спали, и наши мореплаватели были приняты довольно радушно, в особенности, когда Дюваль предложил им в задаток золотой. Им была отведена лучшая комната; сделали глинтвейн, который их подкрепил и согрел. На их просьбу, нельзя ли для дамы дать другую комнату, хозяева заявили, что, к несчастью, сделать этого не могут, так как другой свободной комнаты не имеется.

— Но если синьора желает поместиться вместе с другой дамой, то это можно устроить, если только та дама согласится.

Дама не спала. Ее спросили, она дала согласие, и Жанна перешла к ней.

— Мое дорогое дитя, — сказала дама, — вы не обращайте на меня внимания. Я буду продолжать свою молитву, я монахиня…

— Вы кармелитка?

— Да.

— Вы сестра Анри? Я вас узнала по голосу.

— Так вы — Жанна?

И обе женщины заключили друг друга в объятья.

— А Анри?

— Он здесь, рядом, с Дювалем, мы все живы и невредимы.

XXIII

— Пойди к ним, дитя мое, и скажи, что я здесь и сейчас приду к ним сама, — сказала монахиня, отпуская Жанну.

Та вышла и постучала к товарищам. Те еще не ложились и приводили в порядок свои бумаги. Они удивились появлению Жанны, но когда та сказала им, что здесь сестра Анри, они так изумились, что не хотели ей верить. Оба встали и направились к соседней комнате: она была пуста и темна. Зажгли огонь. Жанна узнала комнату, в которой была монахиня, но теперь от нее не было и следов.

— Жанне померещилось, — сказал Анри.

— Нет, мои друзья, я ее не только видела, я ее обнимала и целовала. Она здесь где-нибудь. Да вот и ее вещи, — радостно вскрикнула молодая женщина, указывая на чемоданчик.

В это время дверь отворилась, и вошла со свечой в руках сама игуменья; она подошла к брату и, видя, что он смотрит на нее во все глаза, как испуганный, сказала:

— Ты меня не узнаешь, брат мой? Как ты странно смотришь! Ведь я не привидение!

Дюваль потихоньку перекрестился. Когда же та хотела к нему подойти, он сперва стал отступать, а когда она прибавила шагу, он заорал и бросился бежать из комнаты…

— Жанна, ради Бога, объясни, что с ними? Ты мне не сказала, что они оба помешались.

Жанна, смеясь, подошла к монахине и, целуя ее, промолвила:

— Они воображают, что вы привидение, так как вошли сюда, и ничего не оказалось!

— Да, я спустилась вниз к хозяевам сказать им, чтобы они сказали моему шкиперу, что я дальше не поеду. Ведь я из Генуи села на каботажный пароход, чтобы ехать в Ниццу, в гавани которой я надеялась вас встретить на «Ла-Стелле». Я разыскала ваши следы в Генуе, куда нарочно прибыла из Лондона, чтобы видеть брата, а он стоит, как дурачок, и не хочет даже поздороваться со своей сестрой.

Анри бросился целовать руки своей сестры. Дюваль осторожно притворил дверь и просунул голову. Видя, что «привидение» спокойно сидит на стуле и все с ним разговаривают, он решил войти и сконфуженно поздоровался с ее высокопреподобием.

Несмотря на усталость, друзья просидели всю ночь. Расспросам и рассказам не было конца. Они разойтись в шесть часов утра, когда ударили к обедне, и кармелитка отправилась к богослужению. Жанна захотела ей сопутствовать. Мужчины — слабый пол — предпочли отдохнуть.

— Где мы? — спросила Жанна монахиню.

— Это Савойя, на пути между Генуей и Ниццей.

— Недалеко мы от Генуи?

— Должно быть, недалеко, я приехала морем, часа три.