Царица амазонок

– Мирина? Значит, я так должна обращаться к твоей убийце? – Царица наконец неохотно повернулась к своей новой дочери. – Ты понимаешь, что ты натворила? – прошептала она таким тоном, словно умоляла о чем-то безжалостного палача. – Ты знаешь, что ты сделала с моим сыном, единственным здоровым мальчиком, который лежал на моих руках? – Царица продолжала говорить, и ее голос все набирал силу, а когда она увидела страх в глазах Мирины, то буквально швырнула последние слова ей в лицо. – Ты думаешь, что добилась жизни в богатстве, но это не так! Жадная свинья! Когда он умрет, я увижу, как тебя в тот же день сожгут, только на совсем другом костре!

– Мама! – воскликнул Парис, решительно хватая мать за плечи. – Возьми себя в руки! Мирина ничего не знает обо всей этой ерунде! – Он крепко прижал мать к себе, стараясь успокоить ее дрожь. – Взгляни на себя! Что ей о тебе думать? Мирина любит меня, клянусь, и скорее умрет, чем причинит мне боль. Так же, как и ты.

Последовало недолгое молчание. Потом царица пробормотала, уткнувшись в плечо Париса:

– Она никогда не будет любить тебя так, как я.

– Я знаю, мама. – Парис снова поцеловал мать. – Но она делает все, что в ее силах. Она одна из дочерей Отреры, а значит, твоя племянница. И так же, как ты, она нарушила свои обеты, чтобы стать моей женой. Только ты можешь понять, через что ей пришлось пройти.

Похоже, эти слова наконец-то подействовали на царицу. Отерев глаза уголком шали, в которую она закуталась на время молитвы, царица отступила назад и снова посмотрела на Мирину, на время обуздав свою ненависть:

– Еще одна женщина, нарушившая клятвы, под этой крышей? Тогда мы дважды прокляты. Но я должна винить только себя, теперь я это понимаю. Богиня никогда не позволяла мне забыть… И теперь мой приговор близок. – Она прижала к груди сжатые в кулаки руки, борясь с новым приступом горя. – Я не должна тебя ненавидеть, дитя. И я была не права, проклиная тебя. Потому что ты всего лишь орудие в руках богини. И не ты убила моего сына. А я сама, мое неведение и злонравие. Это я подарила ему смерть еще до того, как боги даровали ему жизнь.

У Париса были собственные покои на верхнем этаже царского дворца – просторная комната с балконом с видом на город и надежно защищенную гавань. Вдали в полуденной жаре тихо плескалось море, по нему к Дарданеллам и обратно скользили корабли, огибая мыс, на котором стояла Троя.

Волшебная, воистину чарующая картина, но Мирина пока не в силах была наслаждаться ею. Встреча с царицей слишком сильно растревожила ее, и она просто не могла избавиться от мыслей о проклятии, бросившем столь зловещую тень на мать и сына.

– Вот это ты теперь и будешь видеть каждый день, – сказал Парис, подходя к Мирине. – А вот это будет моим. – Он поцеловал ее в шею, потом спустил платье с ее плеч и погладил их. – Самый прекрасный вид во всей Трое… Нет, во всем мире…

– Пожалуйста… – Мирина придержала платье, насколько у нее хватило мужества.

– Так же, как солнце встает с одной стороны земли, – негромко произнес Парис, мягко проводя пальцем по каждой выпуклости и каждому изгибу ее позвоночника, – и проводит весь день, путешествуя к другому ее краю… Так и я буду проводить свои дни, путешествуя по тебе, от начала и до конца… От макушки до пальчиков на ногах. И тебе никогда не придется, – он прижался к ней сзади всем телом, – тщетно ждать моего восхода.

Но Мирина не могла так быстро перейти к игривому тону после только что виденной драмы.

– Прошу, скажи мне, – прошептала она, оглядываясь на Париса через плечо, – что имела в виду твоя мать, когда говорила те слова… Я не могу забыть ее печаль.

Парис вздохнул и отпустил ее:

– Мне следовало предупредить тебе о суевериях моей матери. Ты поверишь мне, если я скажу, что тревожиться не о чем?

– Нет.

– Проклятье! – Парис вышел на балкон. – Вот уж прекрасное начало нашей семейной жизни… Но все-таки, полагаю, я женился на тебе не для того, чтобы рядом со мной находилась перепуганная рабыня… – Он посмотрел на Мирину, чтобы убедиться, что та внимательно его слушает. – Ты должна понять вот что: моя мать выносила двенадцать детей, но девять из них потеряла. Кого-то сразу, при рождении, других позже, просто из-за… – Он пожал плечами. – Наверное, из-за завистливости судьбы? Я даже и вида делать не стану, что понимаю такие вещи.

– Бедняжка… – покачала головой Мирина. – Столько горя ей пришлось вынести!

– А мой отец тем временем, – Парис повернулся спиной к городу и скрестил руки на груди, – мой замечательный отец продолжал мастерить детей с другими женами и наложницами, и на его коленях постоянно находится либо младенец, либо женщина… – Видя, как поражена Мирина, Парис криво улыбнулся. – Мне очень жаль. Но ты ведь сама захотела все узнать.

– Да, и я высоко ценю твою прямоту. – Мирина подошла поближе, еще не готовая оставить тяжелую тему. – Но почему твоя мать обвинила меня в том, что я тебя убиваю?

Парис выразительно повел глазами:

– Да это просто религиозная ерунда.