Царица амазонок

– Ну, он действительно был. А я действительно был его обезьянкой и бегал по кругу со шляпой. Его родные в Иране, узнав о ребенке, то есть обо мне, просто пришли в бешенство. Они пожелали, чтобы отец отказался от меня и продолжил учебу в Оксфорде, как будто ничего не случилось, а когда он не согласился с ними, они выбросили его из семьи. Тогда отец обратился в колледж, предлагая как-то отработать плату за обучение, но ему объяснили, что он не может там оставаться с ребенком… Это «не в духе Оксфорда». У него не было денег, домой он вернуться не мог… Вот он и сунул меня в рюкзак и присоединился к группе бродячих музыкантов. Так он оказался в Рио, где и начал свое первое дело, и встретил женщину, которая стала мне приемной матерью. Отец целиком и полностью сделал себя сам. Рядом с ним нелегко находиться. Он испытывает потребность контролировать все и вся.

– Даже тебя?

– В особенности меня.

Я попыталась улыбнуться:

– Он явно не слишком популярен в Оксфорде. У меня сложилось впечатление, что он довольно… беспощаден?

Ник сжал мое бедро:

– Он вовсе не так плох, как людям нравится думать, просто он весьма целенаправлен. Тебе когда-нибудь приходилось слышать о капиталистах, которых бы не считали беспощадными? Это же общее мнение бездумного стада.

– Но даже если и так, полагаю, он был бы не слишком доволен, если бы узнал, что ты связался с оксфордской училкой.

Ник повернул голову и посмотрел на меня с кривой улыбкой:

– Он бы понял мое желание завоевать ледяную принцессу, которая и руки бы мне не подала…

Улыбка Ника угасла, он провел пальцами по всему моему телу, как бы демонстрируя ту вольность, с которой теперь могла путешествовать по нему эта некогда презираемая рука.

– И ты именно это и сделал? – спросила я, когда он наклонился ко мне, чтобы поцеловать. – Преодолел мою ледяную царственность?

– Преодолел ли? – Ник лег на меня сверху. – Разве я не ощущаю нечто вроде бунта? – Он улыбнулся, когда я расслабилась под ним. – Что-то не похоже на капитуляцию…

– Поосторожнее! – предостерегла я его. – Это может оказаться засадой. В любой момент мои сестры-амазонки могут вышибить дверь…

– И то верно. – Ник прижал мои руки к постели. – Так что лучше мне поспешить.

Глава 37

До этих мест (и в этом слухи говорят правду), и только до этих мест, и простирается мир.

Тацит. Германия

Я внезапно проснулась, испугавшись, что все было сном. Мое сердце колотилось как сумасшедшее. Но когда я увидела Ника, мирно спавшего рядом, то ощутила такое огромное облегчение, как будто пробудилась от чудовищного кошмара. Прижавшись к его соблазнительно теплому боку, я смотрела на него, уже освещенного легким светом начинавшегося дня. Как могло случиться, что этот великолепный мужчина, вообще не знавший меня какой-нибудь месяц назад, тем не менее открыл во мне такие стороны – если не всю меня до конца, – о которых я никогда и не подозревала?

– Дай мне минутку, богиня, – пробормотал Ник. – Я ведь простой смертный, помнишь?

Несмотря на разбитый нос, Ник даже во сне выглядел как античная статуя, и мне вдруг пришло в голову, что при всех его тайнах на теле Ника не осталось никаких следов его необычной истории. Ни шрамов, ни драгоценностей, ни татуировок, ничего, что могло бы дать хоть какой-то намек на его происхождение или на те события, через которые он прошел, прежде чем упасть в мои объятия. Камаль аль-Акраб жил под фальшивыми именами и, по его собственному признанию, всю свою сознательную жизнь удирал от лизоблюдов, которые за роскошной наклейкой не видят человека.

Вот в этом мы на самом деле были похожи куда больше, чем я осознала вначале. Да, мы выросли рядом с совершенно различными кострами – если даже не в разных племенах и пещерах, – но у нас также было очень много общего, и в основном это потребность убегать и искать. В то время как Ник пересекал самые дальние концы земли, ища спасения от имперских амбиций своего отца, я галопом уносилась в прошлое, чтобы сразиться с теми, кто утверждал, будто амазонки не что иное, как затертые слова на хрупких пергаментах. Как это было странно – и как удивительно, – что наши дорожки сошлись вот таким образом.

Слишком возбужденная, чтобы снова заснуть, я выбралась из постели и подошла к камину, чтобы проверить, не удастся ли мне вернуть угли к жизни. Потом я повернулась к своей грязной сумке, готовясь к тому, что найду ее абсолютно пустой. Это была уже третья сумка, которой я обзавелась на протяжении двух недель; как бы злая фея дамских сумок не устала от меня…

К счастью, «История амазонок» пострадала лишь чуть-чуть; главный удар приняла на себя бабулина тетрадь. Разбухшая и отсыревшая, она приобрела вид мокрой кухонной тряпки, и я чуть не заплакала, когда отклеила первую страницу и увидела, что синие буквы размыло до такой степени, что разобрать их было уже невозможно.