Царица Армянская

— Бог Нерика Шант доволен, что ты прибыла к нему на поклонение,

великая царица наша! Золотом осенило солнце рождение сегодняшнего утра!..

Царица в упор посмотрела ему в глаза:

— А я вовсе не к Шанту, а к единственному и неколебимому богу

Мажан-Арамазду прибыла на поклонение, о великий жрец Хайасы! Разве тебе

это неизвестно?

Армянские и хеттские жрецы еще ниже опустили головы. Никто не

предполагал, что будет свидетелем такого упорства царицы.

— Что делают в нашем городе хетты, досточтимый Арванд Бихуни? —

спросила Мари-Луйс.

— Они паломники, великая царица. Это давний обычай. Соседи-хетты

исстари приходят с великими дарами в Нерик поклониться нашему общему

покровителю богу Шанту. Так заведено.

Из хеттов вышел вперед один из жрецов и, отбивая земные поклоны,

сказал:

— Я великий жрец Верхней земли хеттов Кама Вараш, из рода

возлюбленного богами солнцеподобного нашего царя Мурсилиса!..

— Однако что вы, хетты, потеряли и что ищете в Нерике? — прервала его

царица.

— Бог Нерика Шант очень почитается хеттами, прекрасная царица. Мы

прибыли к нему с жертвоприношениями. Он ведь прежде был только нашим

богом, а уж потом и вы, армяне, стали ему поклоняться.

Царица подняла свой жезл.

— Может, скажете, что и этот Нерик некогда был вашим?! А?..

— Такого у нас на уме нет, волею богов прекрасная царица! Утверждать

эдакое было бы греховно. А грехи ведь караются богами...

Мари-Луйс сочла излишним вести дальнейший разговор при всей людской

толпе. И Арванд Бихуни взглядом молил ее о том же. Хетты прибыли со

щедрыми дарами, и ему не хотелось их обижать.

Царица первой подошла к распахнутым вратам храма. Арванд Бихуни молча

снес эту дерзость. По извечной традиции, при свершении ритуальных обрядов

первыми в храм ступали только жрецы. Никто, даже цари, не имел права

нарушать этот обычай. Мари-Луйс пока единственная, кто отважился на

подобное. Да простится ей!..

Сейчас у царицы был такой вид, словно она идет на охоту в камышиные

заросли на Евфрате и верит в удачный ее исход. Однако, первой переступив

порог двери, она дождалась, пока с ней поравняется Арванд Бихуни.

— Хетты собираются принести жертву богу Шанту? — спросила она.

— Да, великая царица. Именно затем они и прибыли к нам в Нерик.

Мари-Луйс не взглянула на него.

— Что бы нас ни ожидало впереди, Арванд Бихуни, мы не должны

забывать, что страна армян никому и ничем не обязана. Мы сами себе

хозяева. Вся наша жизнь — это солнце, этот храм, наши познания, все, что

мы имеем, — от нашей родной земли. И нам надлежит оберегать от бед нашу

землю, наш народ! Тебе понятно?..

— Понятно, — прохрипел в ответ Арванд Бихуни.

Грудь у него была узкая, впалая, живот вздутый, рот беззубый, веки

воспаленные.

В числе паломников был и Таги-Усак. Своей красотой и стройностью он

резко выделялся среди всех. Глядя на него, Мари-Луйс негодовала и сама на

себя и на всех богов: ну почему, почему так сильно в ней чувство любви,

под гнетом которого она задыхается?! Почему?..

В покои свои вернулась поздно. Поинтересовалась, нет ли известий от

людей, посланных в страну хеттов. Сказали, что нет.

Тяжкие думы навалились на нее.

* * *

Ночь обволокла молчанием крепостные башни Нерика. Рассекая тьму,

Таги-Усак пробирался к дому медника Миная. Узкие улочки пустовали. В небо

над высокими стенами домов уже взвивалась перекличка петухов,

провозвестников рассвета. Таги-Усак чувствовал себя усталым. Почти всю

ночь он, как в дурмане, простоял на коленях перед алтарем среди молящихся

жрецов.

Он вдруг увидел распушенную, словно клушка, жрицу, которую приметил

еще накануне в толпе перед храмом.

— Доброе утро! — поклонился Таги-Усак, приложив одну руку ко лбу,

другую к груди.

— Да будет оно незлым! — процедила жрица. — Слышу зов крови, птичьи

крики.

— Каркаешь устами лживого бога?

Она горячо дохнула ему в лицо:

— Иди в храм бога Шанта, глупый Там много хеттских паломниц, может,

выберешь какую. А то вперился оком в царицу и ничего больше не видишь. А

кровь, ведь она...

Таги-Усак, обозленный, чуть не плюнул в ее маленькие глазки. Но в них

была смешинка и откровенный призыв. Он только махнул рукой и пошел дальше.

Дом медника тоже был с башней. На куполе ее сидел черный ворон, но

Таги-Усак не придал этому никакого значения. Сбежал по ступенькам глубоко,

словно в колодец, и постучал в калитку. Открыла ему Нуар. И это очень

удивило Таги-Усака:

— Выходит, ты вернулась, Нуар?

— Выходит, так, — не без раздражения ответила она. — Тебе, конечно,

желательнее, чтобы меня не было. Но зачем мне там оставаться?

— Престолонаследник ведь, говорят, выдал тебя замуж?..

— Да, выдал.

А ты сбежала?..

— В первую же ночь после бракосочетания. Муж мой утонул в море Наири.

Цовинар его забрала. Она людоедка, эта богиня.

— И ты, я вижу, не скорбишь?..

— О чем скорбеть? Что дыхание рыбака не смешалось с моим? — зло

бросила Нуар. — А тебя что привело в наш дом в этакую пору? Вором пришел?

Таги-Усак вскипел:

— Что у вас тут есть дорогого? Что воровать-то?