Царица горы

Она попыталась вырваться, но он сжал ее в кольце рук, а Деревянко был силен. Рита оказалась в капкане.

– Пусти.

– Не пущу.

– Закричу.

– Кричи.

Она нарочито звонко завопила.

– Доволен?

– С ума сошла? В ушах звенит. Я теперь ноты слышать не буду.

– Пройдешь терапию – восстановишься.

– Какая же ты языкастая!

Она дернулась, но его хватка по-прежнему была медвежьей. Правда, сердиться Рите уже не хотелось.

– Искусительница, – прошептал он ей в шею. – Съесть бы тебя целиком. Проглотить.

– Чтобы я у тебя в животе жила? Ясно.

– И никому больше не доставалась. Никому, – повторил он.

– Вот-вот, все заканчивается обычной азиатчиной. Ты моя, я тэбя никому не отдам. А если посмотришь в сторону, я тэбя зарэжу. В твоем случае – проглочу.

– Но это правда: я бы хотел, чтобы ты была только моей.

– Даже не сомневаюсь.

– Это правда, правда, правда, – настойчиво повторил он.

– Ну все, все, отпусти. – Она властно хлопнула его по плечам, и он послушался. – И заметь, дорогой Марк, я ничего не прошу у тебя взамен, – очень убедительно сказала Рита. – Абсолютно. И не попрошу, даю слово. Я пришла к тебе после долгого рабочего дня, потому что ты сходил с ума от желания. Но и мне тоже, как кошке, было любопытно ступить на твою территорию, все обнюхать и потереться о тебя, если ты мне понравишься.

– А я понравился тебе?

– Мы тремся друг о друга уже часов пять. Я очень рада, что мы оказались вместе. Это – честно.

Деревянко просиял.

– Тогда я счастлив.

Он положил руки на ее плечи, и шелковый халат сам стек с них, упал к ногам. Только сейчас Рита увидела, что они отражаются в большом зеркале – оба. Она – нагая, желанная, само совершенство, и ее именитый кавалер в расписном шелковом халате. Сколько же было этих зеркал, в которых она отражалась нагой? Много, очень много. Она хорошо помнила день в родительском доме, когда впервые, раздевшись, взглянула на себя как на взрослую девушку. Потом было зеркало в комнате Андрея Батюшкова по кличке Лось, – в нем она тоже красовалась, когда родителей ее друга не было дома, даже танцевала, а он, юный, сильный, лежал обнаженным на кровати, с восхищением смотрел на нее и, кажется, не верил, какая принцесса ему досталась. Было зеркало в номере проклятого Гарика, в гостинице «Метрополь», гори она огнем, где ее приняли за проститутку. В том она уже была настоящей женщиной, узнавшей, что такое любовь и неутолимое влечение, когда каждый раз хотелось большего, насытиться невозможно. Гарик постарался. Именно с ним она стала женщиной, готовой идти все дальше по этому бесконечному лабиринту плотской любви, открывать все новые двери. Были другие волшебные и манящие зеркала, в которых она видела себя.

На этот раз Деревянко обнял ее с нежностью, закрыл своими огромными руками ее налитую грудь, нежно сжал ее, бережно прихватил пальцами соски, поцеловал в шею. Рита откинула голову назад и закрыла глаза. Неужели ей придется сегодня или завтра возвращаться к Вершинину, под неусыпное око? – думала она. Господи, как этого не хотелось!

– Ладно, мой Орфей, идем в постельку, – сказала Рита, взяла кавалера за руку и повела его, послушного, как теленка, на любовное ложе.

И все-таки, была уверена Рита, с виагрой он переборщил. Это была точно не одна доза и даже не две. Возможно, он пил ее через каждые два часа, потому что их любовные схватки продолжались и ночью.

– Ты не боишься, что у тебя сердце откажет? – спросила она. – Не юнец уже. Я же вижу, ты подготовился так, будто у тебя впереди Ватерлоо и на карту поставлена судьба империи.

Деревянко польщенно хохотнул.

– Умереть в объятиях такой женщины, как ты, мечта любого настоящего мужчины.

– Ну уж в этом звании тебе не откажешь, – честно призналась она.

Тем не менее Рите приходилось искать все новые постельные сюжеты, чтобы всякий раз быть неожиданно новой. У каждой игры свои правила. Хочешь выиграть – умей ими пользоваться. В новизне, а не только в опыте – залог успеха. В перерывах они пили шампанское под икру, и Деревянко пел. Аккомпанировал ему небольшой музыкальный центр размером с крупный баклажан, в динамике которого звучали знаменитые минусовки. И как старательно пел ее дорогой Марк Анатольевич, с какой душой! Со всей, отпущенной ему богом. Назвали же Орфеем – вот и выкладывайся на всю катушку.

Утром Риту разбудил звонок – это был Вершинин.

– Боже, – только пробормотала она, увидев на дисплее его самодовольную физиономию. – Только тебя мне и не хватало…

Деревянко мирно похрапывал. Хорошо поставленный баритон, отточенный десятилетиями, даже храп знаменитого певца превращался в произведение искусства. Рита быстро сбросила ноги с кровати, встала и ушла в другую комнату.

– Алло, – полумертвым голосом произнесла она.

– Доброе утро, милая, – холодно поздоровался Лев Витальевич. – Ты все свои контрольные сделала?

– У тебя совести нет, – на полном серьезе сказала Рита. – Мы всю ночь готовились, только под утро легли. И вот теперь – ты звонишь. Хотя бы до полудня дал поспать. Только о себе думаешь.

– Ну извини. Хочу узнать, как ты и когда приедешь? Может, заехать за тобой? Отоспишься здесь, дома.