Царица горы

Евграф Гусев был кем угодно: циничным соблазнителем и охотником, когда рядом оказывался достойный объект; опытным конъюнктурщиком, появись значительная выгода; конформистом, если того требовали жесткие обстоятельства; наконец, талантливым художником, которого уважали коллеги, даже те, кто страстно завидовал ему. Но никто и никогда не назвал бы Евграфа Гусева дураком. Не только ум, – даже интуиция ни разу в жизни не подвела его.

– Ты спятила? Разве я не вижу? Хочешь заполучить этого англичанина? Конопатого сэра?

Рита подняла брови:

– А, ты о Бэне…

Евграф ткнул в нее пальцем:

– Он должен был уехать еще вчера. Разве нет? Этот хренов сэр очень торопился, а сегодня раскланялся со мной как ни в чем не бывало. Его слуга тащил корзину алых роз. Едва видно было этого Дживса!

Рита перебросила ногу на ногу, положила руки на подлокотники.

– Красивые розы, ты тоже заметил?

– Ты… издеваешься?

– Даже не думаю.

Их глаза встретились. Взгляд Риты был таким прямым, острым, жалящим, что сердце Евграфа Гусева сжалось. Он первый не выдержал поединка. Казалось, не находя себе места, он готов стремительно закрутиться юлой и рухнуть на пол.

– Зачем он тебе – европейский кукленок?! – Он зло усмехнулся: – Пустышка, и ты знаешь об этом.

– Напрасно ты так. Бэн очень даже мил. А потом, – улыбнулась она, – он и моложе тебя, и богаче. А это тоже немаловажно. И боксирует, кстати.

– Ну ты и…

– Сука?

– Как ты угадала?

Рита встала с кресла:

– Уже называли.

Евграф Гусев покачал головой:

– Какая же ты дрянь… Мразь.

Рита цепко ухватила любовника за галстук, рывком притянула к себе:

– Только никому об этом не говори.

Они смотрели друг на друга в упор.

– Думаешь, я не догадался, что это ты сидела в тюряге? – притянутый, точно пес на поводке, процедил Гусев. – И про себя писала. Я наводил о тебе справки…

Рита усмехнулась ему в лицо.

– Догадливый ты мой! Тогда ты знаешь, что я могу сделать с человеком, который решил перейти мне дорогу. – Она отпустила его; и вдруг, подумав, хлестко шлепнула тыльной стороной ладони между продюсерских ног. – Тебе надо меньше пить, дружок. – Евграф Гусев, задыхаясь, съеживался у нее на глазах. – Не ровен час, опозоришься.

Через четверть часа Евграфу Гусеву, бледному, с зеленым оттенком кожи, безмолвному, секретарша принесла лист бумаги. Маргарита Сотникова просила уволить ее по собственному желанию. Взглянув на лист, Евграф Гусев поставил автограф. Секретарше показалось, что шеф, жизнелюбивый повеса, стал еще зеленее.

5

Москва опустилась в плотный сумрак наступившей ночи. Над столицей то и дело полыхали молнии, следом звучно катился гром. Все дышало близким ливнем. Рита, не отрываясь, смотрела в окно такси. Осталась позади кольцевая, еще минут пятнадцать, и аэропорт. Она там переждет эти несколько часов.

Спортивная сумка рядом на сиденье – единственная. Все ее пожитки за двадцать восемь лет жизни. Впереди – роскошный дом в Лондоне, сногсшибательный автомобиль. Замок в предместьях, где бродят одинокие призраки десяти поколений лордов Кэрриданов. Рита рассеянно улыбнулась: до нее, русской странницы, им вряд ли будет дело.

События последних нескольких часов не отпускали ее. Мысленно Рита то и дело возвращалась назад, когда, вся такая пленительная, договаривалась о встрече с рыжим, счастливым до исступления Бэном и, превратившись в лед, укусила по-волчьи Евграфа. Не понял он ее за эти полгода, не узнал. Не захотел узнать. Держал под прицелом – днем и ночью, как когда-то Вершинин, и при каждом удобном случае не забывал напомнить, кому она обязана своей карьерой. Конечно, не заслуживал он такого укуса, и рана будет еще долго кровоточить.

Но с ней, Ритой Сотниковой, надо было иначе.

Неожиданно, с быстро нарастающим ревом вперед вылетел мотоцикл. Рита отпрянула от стекла – так он оказался близко. Чуть замедлив ход, мотоцикл поравнялся с такси. Два седока: парень, а за его спиной – девушка. Светло-русые, выбившиеся из-под шлема волосы полоскал встречный ветер, задирал юбку. Мутно переливались заклепки на кожаной куртке ее ковбоя. Мотоцикл ехал бок о бок с такси, точно готовился к стыковке и обмену пассажирами.

– Ему дороги мало, – вяло огрызнулся пожилой водитель. – Хрен бестолковый.

Рита присмотрелась: на бензобаке – череп и скрещенные кости. Мотоциклист повернулся к таксисту. Голова в шлеме, черное забрало. Парень выбросил правую руку в перчатке, выставил средний палец.

– Сам туда иди! – оглядываясь, зло бросил таксист. – Научились, а? – Он раздраженно сплюнул. – Дурачье-то.

Наглец за рулем мотоцикла точно вывел Риту из оцепенения и транса, в котором она пребывала с тех пор, как набивала сумку тряпками в квартире Гусева.

Она не захотела, чтобы Бэн заезжал за ней. Рита сказала, что сама приедет в аэропорт к назначенному часу, и теперь вспоминала, как затрепетал ее англичанин. «Почему, Маргарита?» – спросил он. Она не ответила. Сама не знала – почему. Только теперь стала догадываться… Она – очень остро – напомнила себе ловца жемчуга, который, разгребая руками водные толщи, погружается все глубже, совсем не думая о том, что от давления вены могут не выдержать.