Царица ночи

Все еще ничего не понимая, Матвей повиновался. Их пальцы соединились, и, почувствовав дрожь Смерти, он инстинктивно сжал ее ладонь. Он не знал, как еще мог ее успокоить. Она не шевелилась, глядя на него во все глаза. На Балу она вела его за собой, однако сейчас явно хотела попросить о помощи и не знала, как подобрать слова. Матвей не нуждался в них, чтобы решить, что постарается помочь ей всем, чем сможет. Ему оказалась небезразлична эта девушка – кем бы она ни была. Может, поцелуй он ее еще раз, она бы получила свои ответы, но что он мог знать?

Матвей не знал, сколько времени они держались за руки, глядя друг на друга, пока у него не зазвонил телефон. Он отнял руку и поспешил к вешалке с пальто.

– Мне нужно ответить, это наверняка по поводу операции…

Он пересек маленькую прихожую в два шага и вытащил телефон из кармана. Номер был незнакомым, и спустя несколько секунд Матвей раздраженно положил трубку: ему в очередной раз звонил заботливый производитель пластиковых окон.

– Миледи, я…

Его квартира была пуста.

* * *

В ее вечности были темнота и тишина. От воспоминаний о жизни остались молнии, а еще неясные крохотные фрагменты. Среди них были холодный еловый запах, яркое сияние костра и боль в опустевшей груди. Все голоса, лица и имена исчезли. В каком-то смысле она была слепа и глуха, и до сих пор это ее устраивало.

В этот раз от его прикосновения руку согрело тепло, а с ним пробудилось странное чувство – словно она смотрела через мутное стекло и никак не могла разобрать, что за ним было. Она изо всех сил старалась сосредоточиться, веря, что нашла поддержку в его близости, но все было тщетно. Напоминание о том, кем они были друг другу в реальности, обожгло руку, и она исчезла, подавив кольнувшее чувство протеста. Телу хотелось остаться с ним, а не подчиняться традициям, и казалось, чем дольше она сопротивлялась, тем тяжелее становилось на месте сердца.

Она знала, кто он, бывший хозяин Бала, и в то же время не могла объяснить его силу и возникавшее в его присутствии мягкое чувство. Что такого было в их поцелуе? Была ли это сила его происхождения? Она знала, что нет. Оно имело значение только для Бала любви. Ее надежда вновь обрести память была мертва и не подлежала воскрешению. Воспоминания сулили боль, которая не должна была повториться.

Но и покинуть этот город Смерть не могла.

Сегодня на улице стояла настоящая жара. На июльском небе не было ни облачка, и редкие прохожие безуспешно пытались спрятаться от солнца в тени деревьев.

– Парит… парит… – повторяли люди в приемном отделении госпиталя, а старики с измученными лицами обмахивались журналами. Некоторые пациенты уверяли Матвея, что их не спасали даже кондиционеры.

– Вечером будет гроза. Ужасная гроза, – сообщила ему женщина, восстанавливающаяся после инфаркта и перелома руки. – Можете мне поверить. В прошлом году было то же самое. Я едва смогла встать с кровати, чтобы прополоть.

– Позавчера вы тоже пытались полоть? – поинтересовался Матвей. Стремление некоторых людей жертвовать собой ради ухода за растениями и любви к домашним животным не переставало его удивлять. – Ваше счастье, что вы вернулись в город на выходные.

– А кто будет полоть за меня, доктор? – парировала старушка, и другая женщина, которую едва спасли после подъема на дерево к капризному коту, тихо хихикнула. – Я в свое время испекла два пирога для соседки, чтобы она поделилась со мной саженцами! Вы бы видели, как цветут мои пионы. Огромные, белые, пышные – а пахнут, как… Сразу видно, вы не садовод, – заключила она, не заметив на его лице восхищения.

– Нет, – покачал головой Матвей. – А вам стоит отдохнуть, если хотите как можно быстрее вернуться к вашим любимцам. И отныне всеми садовыми работами будет руководить ваш кардиолог.