Царица поверженная

«Довольно! – Октавиан почти повысил голос. – Возвращайся в Египет. Скажи царице, чтобы она оставила пустые мечты о покорении Рима и освободила порабощенного ею триумвира Антония. Она одержима мечтой об империи, но здесь ей не править! И ты не сын Цезаря! Скажи все это и предупреди ее, чтобы держалась подальше от моей страны. Никогда больше не оскорбляй меня, являясь сюда таким образом! – Он огляделся по сторонам, глаза его сузились. – Что за жалкий маскарад!»

«Это твоя страна? – спросил Цезарион. – А я думал, что триумвир Антоний тоже может считать ее своим домом».

«Когда он будет готов расстаться со своей восточной жизнью, со своими наложницами, евнухами и пьяными оргиями, когда он захочет вновь стать римлянином, пусть возвращается».

«Боюсь, ты стал жертвой тобой же распускаемых слухов, триумвир, – сказал я. – Ведь это ты придумал наложниц, евнухов и оргии. Приезжай, погости у нас – и ты собственными глазами увидишь, какую жизнь ведет Антоний».

«Никогда!»

Он выглядел так, точно его пригласили в змеиное гнездо.

«Ты боишься, что восточная царица околдует тебя?»

Я не удержался от того, чтобы подколоть его, хотя дело было далеко не шуточное. Его выдумки получили самое широкое хождение.

«Проделать такое со мной не под силу даже ей, – заявил он. – А теперь убирайтесь. Я должен вернуться в Иллирию и не хочу, чтобы вы оставались здесь».

«Значит, ты оказал нам честь, проделав путь от границы ради этого неофициального визита? – осведомился я. – Такое длинное путешествие – ради такого короткого разговора!»

«Я сказал то, что нужно было сказать, и увидел то, что нужно было увидеть», – молвил он и повернулся, собравшись уйти.

«И твое путешествие, занявшее гораздо больше времени, оправдало себя? Ты получил ответы на свои вопросы?» – полюбопытствовал Цезарион.

«Vale, – сказал Октавиан. – Прощай. Я не горю желанием увидеть тебя снова».

Он перешагнул порог и исчез, словно растворился. Я подошел к двери и выглянул ему вслед, но увидел лишь темноту коридора.

«О боги! – воскликнул Цезарион, сам побледневший как призрак. – Не привиделось ли нам это?»

«Если и так, ты вел себя достойно и не оплошал перед этим „привидением“, – заверил его я. – Сам Цезарь не справился бы лучше. Ты показал себя истинным его сыном».

Именно так все и было – менее часа тому назад.

Твой верный врач, почти лишенный дара речи и потрясенный Олимпий

Я получила это письмо вскоре после того, как оно было написано – удача помогла ускорить почту. Жара по-прежнему удерживала Александрию в вялой бездеятельности, но послание встряхнуло меня так, словно я обнаженной оказалась на ледяном ветру.