Царица поверженная

– Как бы я мог, богиня? Откуда мне было знать, когда Анубис призовет его! Я знал лишь, что он мечтал дожить до того времени, когда на трон воссядет женщина-фараон, дочь Исиды. Он говорил, что она… увенчает череду фараонов и покроет их славой.

Кажется, он хотел сказать «завершит». Значит ли это, что, согласно предсказаниям, мне суждено стать последним фараоном?

– Мое царствование длится уже шестнадцать лет, – заметила я. – И ничего нового сейчас не происходит. Ты должен говорить честно. Он ждал встречи с женщиной – последним фараоном в истории. Разве не так?

– Я не знаю, богиня, – ответил жрец. – Кому из нас ведомы его мысли? Другое дело, что предсказать род его смерти можно было без всякого пророческого дара – то, что он погибнет от змеиного укуса. Говорят, так кончают все, кто имеет дело со змеями.

Надо же, какой прозаический взгляд. Зато реалистический.

– Сколько ему было лет?

– За девяносто, – ответил Накт. – Он говорил, что служил жрецом и изучал священные тайны на протяжении царствования шести фараонов, считая тебя.

– Шесть фараонов… Должно быть, эти правления он считал чем-то вроде круговращения звезд, быстро поднимающихся на небосвод и так же быстро закатывающихся.

– Да, человеку, задержавшемуся в мире так надолго, могло показаться что-то подобное. Но идем. Ночная барка Ра уже скрылась под землей. Пора отдохнуть.

Больше не было никаких теней; солнце село, начали появляться первые звезды. С полей льна и цветочных лугов веял, нежно обдувая кожу, теплый душистый ветерок. В деревнях люди гуляли у реки, наслаждались сменившей зной вечерней негой. Но в храме, живущем по законам движения солнца, следовало ложиться спать в безмолвии и темноте.

Теперь я жалела о том, что согласилась остаться. Но было слишком поздно.

Комната, приготовленная для меня, оказалась просторной и безукоризненно чистой. Она предназначалась для гостей высочайшего ранга и потому порой пустовала годами. Меня ждала кровать, сама по себе ничем не примечательная, если не считать того, что она называлась «ложем снов». В углу, на пьедестале, стояла, озирая комнату, очень старая статуя Исиды, обе руки которой обвивали змеи наподобие спиральных браслетов.

У ног богини мерцали два маленьких светильника. Я осталась здесь одна, раздевать меня и прислуживать было некому. Трудно вспомнить, когда в последний раз я оказывалась в одиночестве. Иногда я жаждала одиночества, но сегодня оно не радовало. Я чувствовала себя покинутой и с тяжелым сердцем легла в холодную постель.

Вокруг царило безмолвие. Я привыкла к тому, что ночь полна приглушенных звуков: море под окнами дворца не затихает ни на миг, отдаленные звуки, голоса, музыка доносятся из города, да и в самом дворце жизнь никогда не замирает полностью. Но здесь у меня создалось впечатление, будто я, как Ра, должна совершить двенадцатичасовое подземное путешествие. Тем паче что узкая и длинная храмовая кровать вполне могла сойти за ладью.

Ничто не нарушало тишины. Не было ни лютниста, который скрасил бы часы нежной музыкой, ни Ирас или Хармионы, порой помогавших мне скоротать бессонную ночь, ни писем, чтобы почитать, ни донесений, чтобы изучить. Ночь сгущалась, а я оставалась одна под оком Исиды.

На память невольно приходили события сегодняшнего дня. Трудно сказать, что напугало меня больше – смерть старого жреца, убившего себя с помощью укуса аспида, или слова о том, что боги Египта умолкнут? И о том, что он видит последнего из фараонов. Можно ли ему верить? Или он просто выживший из ума старик, слишком долго просидевший в храме и ослабевший рассудком, как слабеет, клонясь к закату, боготворимое им солнце? В священных историях Исида обманом побудила слабое солнце открыть свое имя – Ра. Именно Исида бросила ему вызов и перехитрила его. Именно Исида воскресила Осириса благодаря собственной решимости. Исида не смирилась с поражением, несмотря на безнадежные обстоятельства: она пустила в ход все свои умения и одержала победу.

Статуя богини, казалось, трепетала в мерцании огней. Я повернула голову и посмотрела на нее.

«Мне хочется быть такой, как ты, – подумала я. – Мне нужно быть сильной и вместе с тем сострадательной. Ты никогда не воспринимала судьбу как нечто необратимое. Ты меняла собственную участь вопреки всему».

На протяжении всей моей жизни я пыталась делать именно это. Если старый жрец и узрел беглым взглядом конец череды фараонов – что ж, это беглый взгляд, возможность, а не предопределенность. Только предупреждение. Лишь прошлое неизменно, будущее можно изменить. Я должна его изменить, обязана!