Царица поверженная

– А? Да, прорвались. Схватка была яростной. Они пытались отстоять свои драгоценные колодцы, но не тут-то было. Мы быстро вывели источники из строя, больше им оттуда воды не пить.

Но почему же он в таком странном состоянии? Что произошло?

– А потом?

– А потом мы хотели атаковать сам лагерь, благо уже находились за стенами. И тут наш верный Дейотар из Пафлагонии дезертировал. Со всеми своими всадниками.

– Дезертировал? Ты хочешь сказать, он бежал к врагу?

– Да, прямиком к Октавиану.

В голосе Антония смешались растерянность и ошеломление.

– Быть не может! Дейотар перешел на сторону Октавиана?

Антоний устало кивнул:

– Да. Перешел к врагу, чтобы встать на его сторону.

– Но…

Я не знала, что сказать. Будь он проклят, этот завсегдатай пиров и знаток рыбных блюд!

– Да, теперь очевидно, что меня мог бы отравить и выходец с Востока, – сказала я, просто чтобы что-то ответить.

– Но мы все равно пошли в атаку, – продолжил Антоний, – и они выслали из лагеря кавалерию нам навстречу. И как ты думаешь, кто командовал конницей?

– Уж точно не Октавиан, – заявила я.

На сей счет у меня сомнений не было.

Антоний издал неловкий смешок.

– Всюду знакомые лица. Марк Титий – вот кто.

– Надеюсь, ты его убил! – вырвалось у меня от сердца.

– Нет, он спасся. Уберег жизнь, чтобы и дальше перебегать со стороны на сторону. Он еще молод, так что, возможно, впереди у него долгая жизнь, полная измен. Но что мы все говорим о предателях? Может, вернемся к нашим делам?

Голос его мне не нравился: в нем звучала такая горечь, какой раньше я не слышала.

– Легионы свое дело сделали, – продолжил Антоний. – Прорвались за их валы и укрепились вокруг источников. Теперь мы удерживаем вход в гавань с обеих сторон.

– И теперь у них вовсе не осталось воды? А как насчет реки Лурос?

– Ну да, вода из реки к ним пока поступает – она течет прямо через лагерь. Но мы попытаемся перекрыть ее выше по течению.

Он спрятал осунувшееся лицо в ладонях. Я склонилась к его опущенной голове и сказала:

– Не терзайся так. Это всего лишь один человек, совершенно незначительный. Не так уж много ты потерял. Обидно, конечно, но не стоит придавать подобному пустяку значение, какого он не заслуживает.

Не поднимая головы, Антоний протянул руку и сжал мою ладонь крепкими пальцами:

– Ты у меня сильна духом, не так-то просто повергнуть тебя в уныние.

Я в ответ ободряюще пожала его руку:

– Разница между победой и поражением состоит в умении замечать нужное и игнорировать ненужное. Не смотреть на то, что тебе не поможет. Знать то, что можно использовать. Не думай больше о Дейотаре, думай о реке Лурос.

Ситуация ухудшалась. Агриппа не прекращал нападать на базы нашего флота. С захватом Патры и Итаки мы полностью утратили Коринфский залив, а вместе с ним лишились последнего свободного маршрута, по которому корабли плыли к Актию. Теперь все грузы приходилось доставлять с дальнего юга по узким горным тропам и крутым перевалам. Результат не заставил себя ждать: поставки резко сократились, а имевшихся запасов для почти двухсот тысяч человек хватило бы ненадолго. Мне вспомнилось, как армия Цезаря перед битвой с Помпеем оказалась в Греции в подобном положении. Тогда дело дошло до того, что солдатам пришлось есть траву.

К сожалению, у нас под рукой не было и травы.

Как-то в середине июня я сидела под навесом перед нашим шатром. Душно было и внутри, и снаружи, но на воздухе в тени все-таки чуть полегче. Ночью с гор веял свежий ветерок, однако днем он стих. Я чувствовала, как пот – в такой ранний час! – медленно стекает по моему горлу в ложбинку меж грудей. Я обмахивалась маленьким веером, но колебания воздуха не приносили никакой прохлады, а неприятные запахи усиливались. К испарениям застоявшейся воды добавлялась вонь гниющих отбросов и нечистот, неизменно сопутствующая сосредоточенным на ограниченном пространстве массам людей. Все смердело, как труп на третий день разложения. Надежды на то, что приливы будут смывать грязь, оказались тщетными: прибою никогда не хватало на это силы, он только гонял отбросы да перемешивал их, отчего становилось еще хуже.

Я ожидала назначенной встречи, но пока никто не появился. Многие в лагере хворали, причем более всего болезни поражали гребцов. С кораблей уже докладывали о смертельных случаях. Антоний лично отправился инспектировать корабли, вместе с ним – Агенобарб и Соссий, оставивший Закинф на попечение своего заместителя. После потери Патры, Кефаллении и Левкаса Закинф приобрел огромное стратегическое значение.

Я терла лоб надушенным носовым платком, словно это могло перебить царящее вокруг зловоние. Цветочные ароматы словно принадлежали другому миру, ныне утраченному.

Потом я различила в дрожащем от зноя густом воздухе фигуры приближавшихся – точнее, они тяжело тащились – Канидия и Деллия. Жара заставила их снять доспехи и остаться в одних туниках, грязных и пропотевших. Туника Канидия имела линялый желтый оттенок, а туника Деллия некогда была голубой.

– Прекрасный денек, – промолвил Деллий. Его голос сочился сарказмом так же, как его лоб – потом.

– А где наш император? – осведомился Канидий.