Царица поверженная

– Отбыл на корабли, – ответила я, – но должен скоро вернуться.

– Флот в плачевном положении, – заметил Канидий. – Думаю, его придется бросить.

– Предоставь это морякам, – отозвалась я более резко, чем мне того хотелось.

Изнуряющая жара избавляла от учтивости, как и от верхней одежды. Постоянное раздражение приводило к срывам.

– Может, пока выпьете вина? – предложила я, желая загладить резкость.

Кувшин и чаши стояли тут же, на боковом столике.

Деллий налил себе в чашу, отпил глоток и поморщился:

– Чего у нас в достатке, так это уксуса.

Запасы хорошего вина иссякли уже давно, а то, что осталось, можно было пить только по необходимости. В этой кислятине, по крайней мере, не было заразы.

– Радуйся, что воды хватает.

Деллий скорчил гримасу, но тут показались Антоний и двое флотоводцев.

– Привет моим командирам! – промолвил Антоний, подняв руку в салюте.

Я в который раз подивилась его умению сохранять бодрый вид и доброжелательность в самых сложных обстоятельствах. Сейчас, например, на его лице сияла искренняя улыбка.

– Промочи горло кислятиной, – предложил Деллий, кивком указывая на кувшин.

Антоний налил вина и отпил:

– Это далеко не самое худшее. При отступлении из Мутины нам приходилось пить… Впрочем, не важно. Просто вспомни о том, что вьючные ослики бредут горными тропами, чтобы доставить нам припасы.

Он коснулся моего плеча:

– Ну, как самочувствие?

– Мне к жаре не привыкать, – ответила я, желая поддеть Деллия. – Египет не слишком холодная страна.

– Верно. Ладно, приступим.

Антоний выдвинул табурет и сел, остальные последовали его примеру. Шесть человек – все высшее командование – собрались под навесом, в его скудной тени.

– Ну, что ты выяснил? – спросила я Антония.

– Дело плохо, – признался он, качая головой. – И люди, и корабли страдают. Люди – из-за недугов, корабли подтачивают черви.

Я сникла. Нет ничего хуже для флота, чем застойная гнилая вода, рассадник древоточцев. Мы не имели возможности вытащить корабли на берег и просмолить днища, тогда как суда Агриппы перезимовали в сухом доке.

– Боюсь, – продолжил Антоний, – нам не хватит гребцов для наших кораблей. Даже для триремы нужно очень много людей, что же до больших кораблей… – Он закашлялся и потянулся за вином – или за тем, что его заменяло. – Прошу прощения.

– Как же быть с гребцами? – спросила я.

– Ну, мы уже предприняли кое-какие меры, – ответил Антоний. – В столь затруднительных обстоятельствах нам пришлось призвать местных.

– Что значит «призвать»?

В этой малонаселенной местности жителей почти не было, так что поиск добровольцев представлялся весьма затруднительным.

– Это значит, – прямолинейно ответил Агенобарб, – что мы загоняем людей на корабли силой, похищаем их и захватываем в плен. Отрываем крестьян от их полей, ремесленников – от работы.

– Нет! – вырвался у меня крик стыда и ужаса.

Как мы могли до такого дойти?

– Война – это не самое приятное занятие, – промолвил Антоний, и сквозь личину политика проступила твердокаменная сердцевина солдата. – Прежде всего мы должны заботиться о главном – о победе. Остальное в сравнении с ней не так важно.

Да. Все ради победы. Среди нас есть те, кто это понимает. А кто не понимает – пусть уходит. Значит, он не знает, каково истекать кровью и приносить жертвы.

– Грести-то они смогут? – только и спросила я.

– Нет, – буркнул Агенобарб. – То есть, конечно, привести корабль в движение они сумеют, тут достаточно одной мускульной силы. Но выполнение сложных команд, требующихся для тактического маневрирования, – это за пределами их возможностей.

– Но мы, по крайней мере, способны привести корабли в движение, иначе нам пришлось бы их сжечь, – указал Соссий. – А так их можно увести.

– Так вот о чем вы думаете! – сообразила я.

– Да, – сказал Антоний. – Мы приняли решение. Они, – он кивнул Соссию и Агенобарбу, – возглавят стремительный прорыв из гавани, тогда как мы, – он посмотрел на Деллия, – предпримем обманный рейд на север, как будто желая заручиться помощью из Македонии и от нашего союзника царя Дикомеса. Это отвлечет внимание Октавиана. А затем, когда флот будет в безопасности, мы встретимся с ним по другую сторону Греции, вне досягаемости Агриппы.

То был дерзкий план, достойный изобретательности Антония.

– А что с армией? – спросил Канидий.

– Шесть или семь легионов я погружу на суда. Остальные останутся здесь, под твоим командованием.

– И что я здесь буду делать? – спросил Канидий, явно не в восторге от услышанного. – Ждать, пока на меня нападут?

– Никто на тебя не нападет, – заверил Антоний. – Октавиан будет в растерянности, к тому же, ты сам знаешь, на войне он без Агриппы шагу не сделает. А Агриппы здесь нет.

– Да, – подтвердил Соссий. – Я уверен, что Агриппа все еще занят в Коринфском заливе. Его интересует Коринф и морская база под командованием Квинта Насидия.

– Вот и хорошо, – промолвил Антоний. – Пусть он удерживает их там.

– А что со мной? – осведомилась я. – Где буду я?

– На борту твоего флагманского корабля, где же еще? – ответил Антоний. – Тебе необходимо убраться отсюда подальше.