Царица поверженная

Если смотреть с юридической точки зрения, шаткое здание триумвирата все еще стояло, удерживая обоих властителей от открытого вооруженного противостояния. Однако срок их полномочий истекал уже через девять месяцев. Что произойдет после этого? Республика, несмотря на сентиментальные разговоры о ней, мертва, ибо так и не восстала после смерти Цезаря. Рим находился под властью сначала одного диктатора, потом трех, а теперь остались двое из них. То, что дело идет к единоличному правлению, ни у кого не вызвало сомнений. Вопрос заключался в другом: кто получит полноту власти.

Ответ напрашивался старый и простой: тот, у кого лучше армия. Так было всегда.

Поэтому в отсутствие Антония я приступила к укреплению египетского флота, благо начали поступать доходы от бальзамовых посадок, и они давали возможность привлечь нужные средства. У нас имелся неплохой флот численностью примерно в сотню кораблей, построенный главным образом из киликийского корабельного леса, но теперь для строительства тяжелых судов мне требовалось дерево с гор Ливана — огромные кипарисы и кедры. Агриппа построил первоклассный тяжелый флот, и мы должны были получить такой же, а не пытаться атаковать морских левиафанов на лодках, подобно Сексту. И с тем же печальным результатом.

Я была убеждена, что флот играет ключевую роль в любой войне. Агриппа имел могучий флот, а тот, у кого под рукой есть мощное оружие, обязательно пустит его в ход. Маловероятно, чтобы в случае конфликта его корабли остались на рейде.

Каждые несколько дней я заглядывала на верфи, с удовольствием наблюдая за тем, как обрастают «плотью» деревянные скелеты будущих морских великанов. Борта самых больших кораблей — «десяток» — вздымались высоко, как крепостные стены. Весла для них изготавливали из стволов самых высоких сосен, а в отделанное бронзой гнездо для тарана мог бы пролезть слон.

— Да будет известно царице, — просвещал меня мастер, — что отливка наконечника для тарана такого размера — настоящее искусство. Металл в отливке охлаждается неравномерно, и очень трудно добиться, чтобы он не треснул. Даже если явных дефектов нет, лишь через несколько дней можно понять, насколько успешно прошла отливка.

А сколько возни с деревом — подбор, распилка, сушка, смоление, обработка свинцом для изгнания древоточцев! Трудоемкий и дорогостоящий процесс.

Эпафродит предупреждал меня, что в погоне за количеством корабельных бортов легко вылететь за этот самый борт по части финансов.

— Прости за каламбур, — сказал он, — но с твоим судостроением с ума можно сойти. Порой мне кажется, что корабль — не транспортное средство, а воронка для перекачивания денег из казны на дно морское.

— Знаю, — отвечала я. — Но нам необходим первоклассный флот.

— Первоклассный — значит разорительный. Лично я думаю, что за те же деньги можно оснастить превосходную армию и добиться большего. Одно содержание и текущий ремонт кораблей чего стоят, а еще нужно искать гребцов. Ведь большинство людей предпочитают оставаться на суше. Нет, флот — погибельная затея.

— А как насчет того, чтобы использовать рабов?

Он рассмеялся.

— Если ты хочешь разорить Египет за один сезон, покупай невольников. Рабы обходятся гораздо дороже. Каждый раз, когда корабль идет ко дну, подумай о стоимости! Нет, гораздо дешевле платить гребцам. Кроме того, рабов надо содержать все время, а гребцов ты нанимаешь, когда они тебе нужны, на короткие периоды.

— Ты бессердечный скупердяй.

— Казначею иначе нельзя. Это врачу позволительно иметь нежное сердце, но полководец или казначей обязан быть твердым как камень. — Он рассмеялся. — Ты можешь представить себе военачальника, который дрогнул и сбежал с поля сражения?

— Да, — ответила я. — Это Октавиан.

— Не может он быть таким трусливым, как ты его рисуешь. Неужели правда?

— Антоний говорит, что во время сражения при Навлохе он от страха впал в ступор, забился в трюм, и ему потребовалась сильная встряска.

— А ты уверена, что с ним не приключилась морская болезнь? Такое бывает часто, и ничего постыдного здесь нет.

— Почему ты пытаешься его оправдать?

— Я никого не оправдываю и не обвиняю, но лишь позволю себе заметить, что Антония не было при Навлохе, и тем более в трюме Октавианова корабля. Так же, как Октавиан не появлялся на твоих пирах в Александрии. Они оба толкуют о том, чему не были свидетелями. А стоит ли верить тому, чего не видел собственными глазами?

— Вот как! Ты вечно ведешь себя как мой школьный учитель, — рассмеялась я.

Тем не менее я считала необходимым знать точку зрения тех, кто живет за пределами дворца.

Когда мы прогуливались по верфи в тени больших судов, Эпафродит указал на два корабля, находившиеся как раз перед нами.