Царизм накануне свержения

Факты, и прежде всего переписка, показывают, что это утверждение — явное преувеличение. Разница между Гурко и Воейковым (вкупе с Мордвиновым) состоит в данном случае в том, что Гурко понимал невозможность игнорирования публи­кации писем царской четы, если он не хотел потерять доверие читателя, а Воейков и Мордвинов были апологетами по принципу «тем хуже для фактов». Подобных авторов в белоэмигрантской среде появилось великое множество.

С другой стороны, немало авторов высказывали противополож­ное мнение. Адмирал Бубнов, считавший влияние императрицы решающим, ссылался как на главное доказательство именно на эту публикацию. «Более неопровержимых документов, чем эти письма (царицы.— А. А.), для обоснования своих заключений историческая наука дать нам не может,— писал он,— и сознающий свой долг перед наукой честный и беспристрастный историк не может обойти их молчанием»⁴³.

Известный либеральный историк и кадетский политик А. А. К.и- зеветтер в рецензии на опубликованную (за границей) переписку Романовых писал: письма царицы «в полной мере... подтверждают, что Александра играла решающую роль в установлении курса внутренней политики и в деле правительственных назначений... С июня 1915 г. начинается особенно настойчивое вмешательство Александры, т. е. Распутина, в министерские назначения, и затем

и Л Л

оно все усиливается в геометрической прогрессии» .

Другой автор обобщал содержание этих писем следующим образом: «Императрица вмешивается во все дела. Она увольняет министров, назначает адмиралов и митрополитов, смещает и назначает верховного главнокомандующего, аннулирует синодаль­ные постановления, прославляет новых святых, снимает „шитые мундиры" и возвращает придворные звания, проектирует железно­дорожный заем, направляет следственные действия, воздействует на ход стратегических операций на суше и на море, ратует за сохранение б-^когшечной оплаты проезда на городском трамвае, вмешивается в дипломатические-«ерег'овбры",'заботится~0 распро­странении дубровинского „Русского знамени" на фронте и с тем же рвением руководит чтением своего супруга, выбирает и система­тически снабжает его книгами» ⁴⁵. В этой характеристике нет ни малейшего преувеличения: все перечисленные вопросы взяты из писем царицы. Добавим, что перечень неполный, к нему можно добавить еще ряд сюжетов, бывших предметом самого живейшего интереса супруги Николая II.

Современники рисуют Распутина человеком, очень хорошо понимавшим психологию царицы, человеком, внешняя грубость и бесцеремонность которого были всегда очень точно взвешены и основывались на тонком знании того факта, что его покрови­тельница жаждала в своем своеобразном понимании «простоты и народности». Обращаясь к ней и ее супругу на «ты», называя их «мамашей» и «папашей», Распутин демонстрировал не только грубость и неотесанность, но и подлинный ум человека, пони­мавшего своих августейших покровителей (а потому в глубине души и презиравшего их, в первую голову царя) ⁴⁶.

Там, где дело касалось политики и назначений на высшие должности, тактика Распутина была совершенно иной. «Надо... признать,— писал по этому поводу Гурко,— что Распутин, проводя своего кандидата, сперва тщательно старался выяснить степень приемлемости его самой государыне и лиц ей неугодных поддерживать не решался». И вот тут-то выступал «непременный

посредник» — Вырубова. Лишь тогда, узнав, что Вырубова убе­дила царицу, «старец» высказывался открыто. «Таким образом, Распутин,— делал вывод автор,— действует только наверняка, хорошо понимая, что если его указание хотя бы однажды будет отвергнуто, он утратит значение оракула, советы коего обяза­тельны». «Без ее (Вырубовой.— А. А.) непосредственного участия и деятельной помощи Распутин, невзирая на все свое влияние, достичь ничего не мог». Непосредственные сношения с царицей «были чрезвычайно редки» — «старец» тонко понимал, что частое общение только ослабит или уничтожит его авторитет ⁴⁷.

Представляется весьма сомнительным, указывал автор в дру­гом месте, чтобы Распутин, «невзирая на все свое влияние», мог бы «заставить царицу отказаться от осуществления какого-либо намерения, которое она горячо желала бы исполнить».