Царская Русь

Еще прежде чем Шиг-Алей вступил в Казань, из нее увезли Суюнбеку с Утемиш-Гиреем, а также жен и детей тех крымцев, которые бежали с Кощаком. В одном современном сочинении находим украшенный рассказ об ее отъезде и прощании с Казанью. По этому рассказу, царица, узнав о том, что Шиг-Алей хотел немедля взять ее в число своих жен, будто бы прислала ему в подарок сначала отравленные яства и напиток, а потом такую же сорочку; но хитрый хан предварительно испытал их действие на собаке, которая тотчас околела, а сорочку надел на человека, приговоренного к смерти, и тот немедля умер. Тогда Шиг-Алей решил отослать Суюнбеку в Москву. Князь Василий Серебряный с отрядом стрельцов внезапно явился в ханский дворец, заключил царицу под стражу, а царскую казну переписал и наперед отправил в лодках в Москву. Когда же наступил час отъезда для самой Суюнбеки, она упросила воеводу, чтобы он позволил ей войти в мечеть, где был погребен Сафа-Гирей. Тут она с воплем упала на его гробницу и в поэтических выражениях стала причитать, жалуясь на свою горькую судьбу. Затем прислужники и рабыни взяли ее под руки и посадили в колымагу. Весь Казанский народ, мужи и жены, проводили царицу и ее сына до берега Казанки, где ожидал ее царский струг, богато украшенный, с светлым позолоченным теремцом посредине. В других стругах помещалась стража. Садясь в струг, царица поклонилась народу, который отвечал ей поклоном в землю. Казанские вельможи проводили ее до самого Свияжска.

Шиг-Алей сел на Казанском престоле под охраною дружины из своих Касимовских татар и московских стрельцов. В Москве, по-видимому, надеялись с его помощью поставить Казанское царство в такое же подчиненное отношение, в каком находилось ханство Касимовское; но события скоро показали, что тут отношения были другие. Несмотря на торжественные клятвы и шертные грамоты, утвердившие условия мира с Москвою в августе (1551 г.), уже в сентябре (1552 г.) начинается от Шиг-Алея ряд посольств на Москву с просьбою, чтобы государь пожаловал его Горною черемисою, потому что казанцы очень недовольны потерею этой области, волнуются и затевают новые крамолы. В то же время свияжские воеводы доносят царю, что казанцы не исполнили главного условия: освобождения всех русских пленников; многих попрятали и держат их в тесноте, а Шиг-Алей не настаивал на исполнении условия, опасаясь еще больших волнений. Иван Васильевич шлет Казанскому царю и вельможам богатые подарки и строго подтверждает свое требование о выдаче всех пленных, а на просьбы об отдаче Горных черемис отвечает решительным отказом. В Казани Шиг-Алей действует с обычною своею жестокостью и жадностью: узнав, что часть вельмож сносится с ногаями и умышляет на его жизнь, он зазвал их к себе на пир и тут велел всех перебить; погибло до 70 заговорщиков, остальные разбежались. Но после того положение его еще ухудшилось, ибо волнения и нелюбовь к нему народа усилились. От Ивана Васильевича вновь приехал Алексей Адашев и начал склонять Шиг-Алея к тому, чтобы он укрепил город русскими людьми, т. е. чтобы впустил в Казань русский гарнизон. На это предложение хан дал следующий ответ: «Я мусульманин и не хочу стать против своей веры, не хочу также изменить государю; кроме него мне уехать некуда; но прежде чем уеду отсюда, постараюсь еще извести лихих людей, испорчу пушки, пищали и порох; тогда пусть государь приходит сам и промышляет». Спустя несколько времени, он так и сделал. Узнав, что казанские вельможи ссылаются с Москвою, просят взять от них Шиг-Алея и прислать своего наместника, хан в марте выехал из города под предлогом ловить рыбу на озере, причем взял с собою многих стрельцов. Но вместо рыбной ловли он приехал в Свияжск и выдал воеводам захваченных им вельмож, числом 84 человека.