Царская Русь

Частые и многие войны, веденные Иваном IV, в особенности бедственная двадцатичетырехлетняя борьба за Ливонию, требовали чрезвычайных усилий и жертв, до крайности умножили бремя налогов, всякого рода поборов и повинностей; бремя это еще увеличивалось притеснениями и вымогательствами чиновников и вынуждало крестьян к переселениям. Особенно терпели опустошения западные и северо-западные области, близкие к театру войны; множество сельских жителей бежало отсюда в другие, более безопасные края. А совершаемые в то время завоевания обширных и пустынных пространств на юго-востоке России, особенно в Поволжье и Приуралье, представили широкий простор для русской земледельческой и промышленной колонизации; помимо переселений, производимых собственно правительством, туда устремилась часть русского крестьянства, заводила там поселки и общины на землях черных или государевых, а также и на землях, раздававшихся местным служилым людям, которые призывали земледельцев, приманивая их разными льготами. Наиболее беспокойные и свободолюбивые крестьяне уходили на Дон и присоединялись к вольным казацким общинам.

С своей стороны, служилое сословие, по естественному ходу вещей, стремилось привести все в большую и большую зависимость от себя жившее в его вотчинах и поместьях земледельческое население, стеснять его вольности и закрепить его за собой. По мере того как военная и вообще государева служба становилась непременной и пожизненной обязанностью помещиков и вотчинников, а частые войны и сторожевая служба на украйнах затрудняли им возможность лично вести свое сельское хозяйство, естественно, учащались их жалобы правительству на разорение, которое причиняли им крестьянские переходы и побеги, — разорение, вследствие которого они не могли исправно отправлять самую государеву службу, а также вносить подати и оброки с своих земель.

Правительство Московское, само состоявшее из высших разрядов тех же служилых людей, т. е. московское боярство, конечно, разделяло это стремление к закрепощению крестьянства и действовало в том же направлении. Когда же в последней трети XVI века произошло вышеназванное переселенческое движение к юго-восточным окраинам и участились крестьянские побеги, вместе с тем умножились жалобы помещиков и вотчинников срединных и коренных русских областей, и правительственные места были завалены служебными исками о беглых крестьянах; тогда, именно в конце XVI века, правительство принимает ряд мер, которые положили начало закрепощению свободного дотоле крестьянского сословия за классом землевладельческим. Первые меры, принятые в этом смысле, относятся к царствованию Федора Ивановича; но так как действительным главой правительства тогда состоял Борис Годунов, то история по справедливости считает его одним из главных основателей крепостного права в России. Стремясь занять престол после бездетного Федора, он, естественно, искал опоры в военно-служилом сословии, равно в боярах и детях боярских, и старался приобрести их расположение. Теми же мерами он приобретал и расположение могущественного духовенства, которое было тогда, после государя и служилого сословия, третьим земельным собственником в России. Его заискивание перед духовенством выразилось еще ранее по следующему поводу. В начале царствования Федора Ивановича, в июле 1584 года, Московский духовный собор, по желанию правительства, подтвердил указ Ивана IV (1580 г.), запрещавший духовенству приобретать от служилых людей вотчины как покупкой, так и по духовному завещанию, и кроме того постановил отменить тарханные, или льготные, грамоты, жалованные за церковные имущества, которые теперь должны были платить государевы подати и отбывать повинности наравне с прочими. Эти-то тарханы служили большой приманкой для крестьян, которые во множестве переходили от служилых людей на льготные церковные земли, от чего «вотчины воинских людей терпели многое запустение». Тарханы отменялись на время, «покамест земля поустроится». Но мера эта оказалась весьма кратковременной: в октябре следующего года, когда усилилось влияние Годунова, тарханы были уже восстановлены. Тем с большим усердием старался он теперь угодить и служилому, и духовному сословию стеснением крестьянских переходов.