Царская Русь

Меж тем как царь, бояре и духовенство усердно заботились о восстановлении московских храмов и своих обгорелых палат, в царской семье справлены две новые свадьбы. Сначала Иоанн дал разрешение на брак своему младшему брату Юрию, а потом женил и двоюродного брата Владимира Андреевича. Любопытно, что в обоих случаях для выбора невесты употреблен был почти тот же способ, что и для царской свадьбы. Собрали девиц на смотр, но не со всего государства, а только дочерей княжеских и боярских в столице; из них царь вместе с женихами выбрал невест: Юрию Васильевичу княжну Ульяну, дочь князя Дмитрия Палецкого, а Владимиру Андреевичу девицу Евдокию, дочь Александра Нагого. Свадьбы эти были венчаны также митрополитом и пышно отпразднованы при дворе с теми же многочисленными обрядами и церемониями, как царская. Юрия с женою Иоанн поместил в собственном дворце и почти всегда держал его при себе. На важных правительственных грамотах стали писать: «Царь и великий князь с своей братией и с бояры (уложил)».

За сим последовал весьма важный шаг со стороны молодого государя: то был первый Земский собор, или Великая земская дума, созванная в Москве в 1550 году для умиротворения государства, все еще глубоко возмущенного крамолами и неправдами боярского управления. Как царский титул употреблялся иногда прежними государями, но впервые был усвоен и введен в постоянное употребление Иоанном IV, так и собрания областных чинов в столице по какому-либо важному вопросу — собрания, заменившие и древние веча, и княжеско-дружинные съезды — встречаются в прежние времена (например, перед первым походом Ивана III на Новгород); но настоящие земские соборы, или советы, начинаются на Руси с Ивана IV. Ближайшими образцами для таких советов, по-видимому, послужили соборы церковные, которые были весьма обычны в древней Руси. И самая мысль о созвании земской думы едва ли не принадлежала митрополиту Макарию и священнику Сильвестру, вероятно, не чуждых новгородским вечевым преданиям. По крайней мере из записи, составленной по сему поводу, говорится следующее: «Когда царь и великий князь Иван Васильевич достиг двадцатилетнего возраста, то, видя государство свое в великой скорби, и печали ют насилия и неправды, советовался с отцом своим Макарием митрополитом, как прекратить крамолы (боярские) и утолить вражду (т. е. ропот народный); после чего повелел собрать из городов людей всякого чину». Судя по последующим примерам, кроме столичных чинов из областей созваны были представители от духовенства, бояр, дворян, детей боярских, а также некоторые гости и купцы.

В один воскресный день, после обедни, государь и митрополит с крестным ходом, в сопровождении земской думы, вышли на площадь, где находился возвышенный помост или так наз. Лобное место, окруженное густыми толпами народа. После молебна Иоанн, стоя на этом помосте, обратился сначала к митрополиту и, прося быть ему помощником и поборником, сказал:

— Сам ты ведаешь, святой владыка, как я остался от отца своего четырех лет, а от матери осьми лет. Бояре и вельможи о мне не радели и стали самовластны; именем моим сами похищали себе саны и почести, никто не возбранял им упражняться во многих корыстях, хищениях и обидах. Они властвовали, а я был глух и нем по своей юности и неразумению. О лихоимцы, хищники и неправедные судьи! Какой ответ ныне дадите нам за многие слезы, из-за вас пролитые? Я чист от крови сей, а вы ожидайте своего воздаяния.

Затем царь поклонился народу на все стороны и продолжал:

— Люди Божии и нам дарованные Богом! молю вашу веру к Нему и любовь к нам. Ныне уже невозможно исправить ваших прошлых обид и разорений от неправо-судия и лихоимства, попущенных неправедными моими боярами и властями. Молю вас, забудьте вражды друг на друга и тяготы свои, кроме тех, какие бы еще можно облегчить. Отныне я сам буду вам судья и оборона, буду отменять неправды и возвращать хищения.

Помянутая запись прибавляет, что в тот же день государь поручил своему любимцу Алексею Адашеву принимать челобитные от обиженных и рассматривать их, не боясь сильных и славных. «Алексей, — говорил он, — взял я тебя из бедных и самых молодых людей за твои добрые дела, а взыскал тебя выше твоей породы в помощь душе моей, хотя на то и не было твоего желания». Вообще Иван IV в эти дни торжественно и красноречиво показывал, что время боярского самовластия миновало, что он берет в собственные руки судьбы управления, что в помощь себе избирает людей незнатных и небогатых, а на родовитых бояр как бы налагает опалу, чтобы удовлетворить возбужденному против них народному негодованию и в глазах народных провести резкую черту между государем и боярством. Не имеем права заподозрить Иоанна в неискренности; но несомненно, при сем случае ярко обнаружилась его даровитая, пылкая натура вместе с наклонностью к широковещательности и, если можно так выразиться, к некоторой сценичности в своих действиях.