Царский зять (3)

А так все чисто — крепостное право сейчас ввести трудно. Будет нарушено «Уложение» Земского Собора, одобренное боярской думой и царем. Так что народ моментально взбунтуется от правового беспредела власти. Да, «вольности» вышли урезанными, но «Юрьев день» вернулся в практику. Будет уход крестьян, но не к богатым земельным собственникам, смердам такой шаг не выгоден, пусть и условия им бояре, в отличие от дворян, предложат лучшие, намного выгодней.

Нет, теперь смерды получили полное право уходить ко мне совершенно законно, и воспрепятствовать этому затруднительно. А я получу самый нужный и работящий контингент — ведь немногие из них смогут выплатить «пожилое». Так что боярству и монастырям придется как-то «полюбовно» договариваться с крестьянством, существенно скидывая подати и особенно раздражающие народ повинности.

Да и «урочные лета» с сыском беглых отменены — и теперь, кто не может выплатить «пожилое», сбежит в Сибирь или на Дон, а то рванет в Гетманщину. Поди сыщи беглеца!

Служивое дворянство сильно недовольно новой ситуацией — земля у них есть, а вот народ уходить станет в поисках лучшей доли. Так что придется царю Федору изыскивать значительные суммы — как для снаряжения на службу дворян, ведь раньше они все делали за собственный счет, так и на выплаты жалования — ибо худая земля без людишек прокормить их семейства никак не сможет.

Так что Федору Алексеевичу надлежит изыскивать дополнительные средства, чтобы взять огромную массу служилых людей на казенное содержание. Деньги нужны, и взять их можно от торговли, ибо народец обнищал — смерды живут как в хлеву, весной солому с крыш жуют от голода. Но торговцы кубышки попрячут — деньги тишину любят, и ко мне начнут перебираться потихоньку. Так что массовый рэкет у московских властей не выйдет — и денег в казне не прибавится.

А это значит, что пора мне выступать благодетелем, и немного сменить направление внешней политики московского царства. Но не за просто так, спасибо на хлеб не намажешь. А за долю определенную я готов работать с шурином, и доля моя царская.

Пора выкладывать на стол карты!»

Юрий хмыкнул, внимательно посмотрел на тренирующихся кадетов — он специально набирал сирот, много занимался с ними, чуть ли не по-отчески их опекал. И мальчишки буквально боготворили его, готовые отдать свои жизни за базилевса.

— Они подрастут, и тогда любой мой враг будет пребывать в постоянном страхе, — Галицкий еще раз посмотрел на тренирующихся, до седьмого пота, парней — те в стрельбе уже могли дать фору опытному стрельцу, а «холодняком» владели на весьма приличном уровне, не уступая кичливым ляхам в любой схватке.

— Ладно, придет их время, — Юрий еще раз посмотрел на разгоряченных мальчишек, что истоптали снег. И пошел в Княжеский Дворец, что был переименован в Палаты Базилевса.

Двери перед ним распахивались за одно мгновение, и он вошел в свой кабинет, посмотрев на застывших в карауле гусар. Затем остановил взгляд на расторопном мальчишке, что служил посыльным.

— Если царица сейчас без дел, передай, что я прошу зайти базилиссу ко мне. Если у нее есть время.

Мальчишка моментально сорвался с места, почти беззвучно топая по коридору, а Юрий вошел в кабинет и раскрыл шкаф. Постоял, затем вытащил тонкую папку и положил ее на стол. Потянулся к папиросной коробке, но отдернул руку. Софья два месяца тому назад родила третьего ребенка, сына, и не нужно, чтобы она вдохнула запах табака, благо комнату проветрили — от дурной московской привычки наглухо ставить окна он с немалым трудом отучил прислугу.

— Я здесь, сокол мой ясный!

Софья вплыла в комнату с улыбкой на губах — ласковая и приветливая, а искрящиеся глаза делали ее некрасивое лицо привлекательным. Однако жена была умна, приглашение в кабинет мужа, святая святых обширных палат, было исключительно по государственным делам.

— Ты желаешь, чтобы я написала брату что-то потаенное?

— Именно так, ваше величество, — Юрий усмехнулся, раскрыл папку и развернул лист бумаги, на котором была нарисована карта Сибири, от Уральских гор до Аляски. Любой географ убил бы Юрия на месте за такое «творчество», но Софья смотрела на карту, как на чудо.

— Я недавно ее получил, это мой подарок шурину, но не безвозмездно. Помнишь, я рассказывал тебе чудесную сказку про царевну-змею, что являлась хозяйкой медной горы?

— Да, конечно, муж мой, это было интересно.

Софья внимательно рассматривала импровизированную карту, читая надписи из коряво начертанных слов.

— Я говорил тебе истину, сама знаешь, правда ложь да в ней намек добрым молодцам урок.

— И это…

Софья запнулась, супруга прекрасно знала, что такое карты, но не понимала, что за странные нарисованы значки.

— Вот Томский острог, моя милая. Вот Алтайские горы, — Юрий провел карандашом по карте. И остановил кончик грифеля. — На южном хребте есть гора Змеиная — там множество змеюк, всяких гадов. Гора наполнена серебряной рудой, ее там очень много. От Томского острога до горы примерно семь сотен верст. Напиши брату, пусть прикажет воеводам немедленно отправить туда казаков и рудознатцев.