Царский зять (3)

Покоренному османами православному населению. Думаю, они вскоре сведут кровавые счеты. Как с пришлыми турками, так и со ставшими мусульманами своими единоплеменниками. Вы столетиями сеяли смерть и разорения, не считая гяуров за людей, устраивали им резню — все вернется вам сторицей. Разумеется, это произойдет не сразу, не в один год, а затянется на несколько лет. Но твоих османов на православных землях больше не будет. А местным мусульманам будет предложен выбор — присягнуть мне, либо перебраться в Анатолию, или быть убитыми.

В Писании ведь не зря сказано — какой мерой меряете, такой и вам отмерят. Так что проведешь остаток жизни в железной клетке, которую приготовил для меня. Мы ее поставим в центре Константинополя на всеобщее обозрение. Греки будут проходить мимо нее — и делать все что захотят. И оросят тебя своими струями и плевками, а также фекалиями. Выразят свое отношение ко всем твоим казням, что ты на них обрушил. Но тебе не будет скучно — все те нелюди, кто резал недавно христиан, лил их невинную кровь, будут казнены перед твоими глазами.

Мы найдем всех, я тебе клятвенно обещаю!

И живые из твоих башибузуков позавидуют мертвым — пощады не будет никому! Их семьи продадим в рабство — в назидание другим вашим палачам и душегубам!

Юрий посмотрел на отца Сильвестра, что невозмутимо перебирал щетки, а потом на суровых охранников. В очередной раз остудил закипевший в душе гнев. Коротко бросил:

— Содержать под строгим караулом, поить и кормить хоть насильно. И смотреть, чтобы не помер в одночасье, или руки на себя не наложил. Он до Константинополя дожить должен, и там свою судьбу встретить! Забирайте султана, мне он больше не нужен!

Пленника, так и не сказавшего даже слова, вынесли угрюмые стрельцы, а Юрий задумался — предстояла встреча с господарем, вернее, преемником убитого властителя Валахии. Этого человека он решил назначить благодаря своей памяти — православные церкви в его времени причислили Константина Брынковяну к лику святых, за то, что принял вместе со своими четырьмя сыновьями мученическую смерть в Константинополе, казненные там по прихоти очередного султана…

— Ты вместе с боярством примешь это «Уложение» — его нужно прочитать на всех сходах у каждой церкви!

По лицу Брынковяну пробежала мимолетная гримаса, еле уловимая — отмена феодальных порядков, да и сама идея вольности народной тридцатилетнему князю явно не пришлась по душе. Но деваться было некуда — русские войска вступили на территорию бывшего вассального Турции княжества, и ссориться с ними себе дороже. Чревато, знаете ли, если припомнить судьбу предшественника.

— Бояр Кантакузино казнят, где только найдут — они решили, что я с ними шутить буду! Надеюсь, в твою голову не взбредет такая мысль, и ты проявишь здравомыслие?

— Я в полной твоей власти, базилевс! Исполню любое повеление, твои войска являются надежной защитой от османов, которых и я, и мой народ, ненавидим всей душой!

«Проникновенно говорит, вот только таким словам грош цена. Думает небось, что был польский король Ян, но убрался. Так и русские пришли, и тоже уйдут, и ты с боярами будешь делать то, что взбредет в голову. А вот и хренушки, это всерьез и надолго!»

— На вольности и права народа никто не имеет права покуситься! Ты сам, и бояре твои присягнут в том!

— На святом кресте и библии клятву дадим, базилевс!

— Фанариотов переловить, добро их в господарскую и мою казну вложить. Иуд перевешать!

— С радостью, базилевс. Нынче же начнем в Бухарешти! Поймаем всех и казням предадим

Лицо валаха осветилось — греков, что преданно служили османам, выжимая поборы с христиан, повсеместно ненавидели. Так что можно было не сомневаться, что переловят всех, и даже больше того — но таковы нравы в этом времени, тут таким образом сводили застарелые счеты.

— Я назначаю тебя господарем Валахии, Константин! Служи мне верно — и тогда трон под тобою может стать наследственным! А я посмотрю, как ты «Уложение» по всему княжеству в жизнь проводить будешь! Рабов на православной земле быть не может во веки веков!

Назначенный господарем Валахии Константин склонился перед ним и облобызал руку — Юрий уже не морщился от ритуала, таковы правила в этом мире. Также повел себя раньше и молдаванский господарь Стефан, фамилию которого он так и не удосужился правильно выговаривать.

— Все исполню по твоей воле, базилевс!

«А куда ты денешься с подводной лодки, дорогой. И вольности насаждать сам будешь, и бояре твои, думая, что это все моя блажь, и временно. Вот только через десять лет народ силу свою почувствует, с которой власть имущие считаться будут. И никто не рискнет ни один пункт «Уложения» нарушить, ибо смерть ждет такого отступника.

Как не крути, но это своего рода Конституция, у отца Сильвестра светлая голова — уловил все мои идеи, и четко изложил их. Господарь станет наследственным монархом — игры в демократию и выборы президента не для этого времени. Но править будет в согласии с Собором — иначе никак, тирания боярской олигархии на фиг не нужна!»