Царственный паяц

работы увенчались успехом и чтобы Вы и Н<ина> Л<еонтьевна> к нам приехали:

сколько вопросов, сколько рассказов! Думаю, все болезни сразу от меня отскочат, лишь

Вас, дорогого своего, увижу. Ведь в Вас кусочек моей юности, когда я был в периоде

завоевателя, когда я весел был, был здоров и когда мне все удавалось. С нежностью

вспоминаю иногда Гатчину, когда Вы сидели в моем вишневом кабинетике, пуская

голубые кольца, такой внешне спокойный, уравновешенный, мудрый, кипящий

внутренне. Я тогда уже знал, что Вам большой и прямой путь предназначен. А помните

зайца моего? А лилию в красной узкой вазе? Стоп. Довольно. Не надо больше.

Безнаказанно молодость не вспоминают: колики в сердце, поток слез, рука тянется к

папиросе. Удивляетесь: па-пи-ро-са? Конечно же, запрещено, но как я могу без табака и

без «крепчайшего» (по А. Белому) чаю? Кстати: читали ли Вы его «Первое свидание»?

Местами гениально. Вообще же терпеть его не могу.

Теперь несколько слов деловых. Скучно, но нужно. Пришлите нам, пожал<уйста>,

№ 3 «Красной нови»: здесь нигде ее нет, и никто про нее не слышал. (Я имею в виду

Tallinn и Tartu.) Но я-то давно слышал. Еще лет 8 назад перелистывал у Правдина,

лектора униве<рситета>. Тогда была, а теперь, удивительно, нет. Сколько плата за

строку? Кто и когда перешлет зарплату? Материалы о Маяковском, понятно, вряд ли

возможно напечатать из-за интимностей. Было бы чудесно продать в музей. Очень

прошу. Жду с упоением франц<узских> поэтов. Но теперь буду работать чуть

медленнее: прошлый раз повлияло на голову, а мне врачи запретили перегрузку еще в

апреле прошлого года. Эст<он- ского> языка совсем не знаю. (Вообще на языки

тупица!) От фольклора, к сожал<ению>, категорически уклоняюсь: не моя это сфера.

138

От санатория (спасибо за Ваше доброе участие!) тоже уклоняюсь: лучшая для нас

санатория - Усть-Нарва. Я привык жить совершенно самостоятельно, дорогой друг.

Корку хлеба с солью и крепкий чай — да дома у себя. Характер у меня очень трудный и

замысловатый. Постоянное общение с людьми меня сразило бы. Что касается

остальн<ых> поли- т<ичеких> стихов, было бы хорошо разместить их по журналам.

Все-таки можно было бы кое-что подработать. Не прислать ли вам статью «В лодке

по Россони»? Там много выпадов против капиталсис- тических> условий жизни.

Написана она в дек<абре> 1939 г.

То, что стихи мои попали в «Кр<асную> новь», меня радует чрезвычайно. Я

благодарю Вас особенно за устройство их. Письмо от товарища Маркушевича еще не

получено. Неужели же задержат перевод зарплаты? Это весьма грустно было бы.

Значит, «30 дней» меня «не любит». Что делать? А что «Октябрь», «Молодая гвардия»?

Верочка иногда покупала отдельн<ые> номера этих журн<алов>. А «Знамя»? Лидов

прислал письмо — просит свед<ений> для «Правды». Ему заказана статья. Осенние

свед<ения>, по его словам, устарели. Но ведь нового ничего нет. Позвоните ему,

м<ожет> б<ыть>, по телефону в газету? Он и Темин и фото осенью несколько сделали

у нас в кварт<ире> и в лодке в Нарове. Специально просили к воде спускаться. Писать

же о болезни своей скучно, да и читателю безразлично. Мне очень хотелось бы после

весен<них> каникул остаться уже в Усть-Нарове с Верушкой и ждать там вас обоих. Не

знаю, удастся ли это. Поверьте, что поезда меня убивают, и эти постоянные метания из

одного пункта в другой меня совсем затормошили. Шлем Нине Леонтьевне и Вам наши

самые искренние приветы. Ждем к себе. Обнимаю Вас крепко и целую. Вы так и не

ответили на мою просьбу прислать стихи Н<ины> Л<еонтьев- ны>, — разве у нее нет

сборника? Или распродан?

Всегда Ваш Игорь

P. S. Для Вас на Устье забандеролены две книжки. Вышлю около 24-25.111. Жду

Верхарна. И вообще - книг. Не оставляйте без духсов- ной> пищи. Прошу очень. И

ответьте на это письмо, пожал<уйста>, 12 марта. Ну, милый, хорошо?.. 16-го ответ

получу. Не откладывайте. Хотя бы несколько слов. Так томительно ожидание.

Что же касается «помощи» от Союза эст<онских> пис<ателей>, могу сказать одно:

до сих пор никто не дал и даже не написал мне. Вряд ли и дадут, т. к., в массе, терпеть

меня не могут: я не усвоил языка и т. д. Вообще, за все 23 года я был в стороне от них, а

они от меня. Исключение: Виснапу, Адамс, Раннит, отчасти Алле. Вот Иоганнес

Барбарус - очень милый, культурный и чудесный человек. Он мне всегда и книги с

надписью присылал, и вообще хорошо относился. Если буду в Таллине, повидаюсь с

ними и переговорю. Жена его и жена Виснапу — подруги с детства и встречаются до

сих пор очень часто. Раннит с осени переехал в Каунас, где получил место возле своего

друга Люда- са Гиры, женился на примадонне оперы. Пишет мне оттуда. Кстати, он -

русский по национальности (Долгошев). Адамс (магистр филологии) читает в Tartu

лекции и редактирует «Молот». Виснапу переводит Пушкина и Кудышева (?). Послали

ли Вы ему свою книжку? Впрочем, он переменил адрес.

...Мне вдруг захотелось послать Вам два стих<отворения> из двух кишиневских

циклов. Что Вы о них скажете?..

Беру из «Очароват<ельных> разочарований». (Рукопись.)

Отправку этого письма пришлось из-за денег задержать на сутки, а сегодня утром