Царство. 1951 – 1954

— В жизни, друг, каждый за себя, а поцелуи — это притворство, — изрек Микоян.

— Я, когда тебя целую, не претворяюсь! — выпалил Никита Сергеевич.

— Я не про тебя, я про политику.

— Политика! — протянул Никита Сергеевич. — Хочу с Мао Цзэдуном сблизиться, прощупать, понять, что у китайца на уме.

— Не перещупай, он и укусить может. Недаром Сталин говорил: «Мао, как редиска, сверху красный, а внутри — белый!»

— Что ты все Сталин, да Сталин! — возмутился Никита Сергеевич. — Новая жизнь сейчас!

— Согласен, переборщил.

— Если китайца на свою сторону переманим — ж…па империалистам! Ох, и заерзают в Америке!

Никита Сергеевич поднял с земли оброненный прутик и стал гонять им усатого жука, то преграждая жуку дорогу, то подталкивая, то опрокидывая.

— Имей в виду, Мао Цзэдун у нас бомбу попросит, — произнес Микоян.

— Вот съездим, обстановку разузнаем, тогда решим.

— Нам Китай потерять нельзя!

— Если поругаемся, хорошего мало, — согласился Хрущев.

— Как деньги у нас кончатся, так и дружбе конец! Ты вот все говоришь, что надо повернуться лицом к человеку. А как к человеку повернешься, когда три рубля за душой и забот полный рот?

— У советских людей оптимизм в сердце кипит, люди ходят, улыбаются! Нету у советских людей тоски, нету страха! Это, Анастас, главные показатели. Народу надо больше давать. Представляешь, сколько человек взамен даст?

— А чем дружить будем, чем союзников задабривать? На дружбу огромные деньги требуются!

— Бесплатно дружить надо, во имя идеи. Разве дружба всегда на деньгах замешана? Нет. Деньги тут вторичное. Если во главе угла будут только деньги, большое дело не сдвинешь, это мое твердое убеждение. Ты, Анастас, все на деньги не мерь.

— И без денег не проживешь!

— Что Мао пообещаем? Чем заинтересуем? — наморщил лоб Хрущев.

— Все. И разговоры про бомбу надо вести, а то нас китаец прогонит.

— Я мнение Маленкова про сокращение ядерной программы не разделяю. Бомба есть козырь, я об этом на Президиуме говорил. Ты, Анастас, сам-то, как думаешь?

— Без атомных бомб существовать невозможно.

— В нашем арсенале уже пятьдесят штук, уже силища! — потряс кулаком Никита Сергеевич.

— В атомном деле центральной фигурой был Лаврентий, на нем замыкалось и ядерная программа, и ракетостроение, и радиолокация. Три кита, на которых держится наше спокойствие.

— Маленков тоже в состав Спецкомитета входил, его фамилия в списке второй стояла.

— Маленкова Сталин специально вторым поставил, чтобы противовес Берии был, чтоб Лаврентий понимал, что его могут в любой момент на Егора поменять. Ведь Маленков партиец, приближенный к Сталину человек, а Берия хоть и влиятельный, а энкавэдэшник. Потом, Маленков идеально в людях разбирался, все кадры через него шли. Вот Завенягин, к примеру, откуда взялся? Не ученый, считай без образования, а человек дельный. Магнитку с нуля построил, Норильский горно-обогатительный комбинат пустил. Талантливый организатор. Его Маленков углядел и на центральные роли привлек — заниматься разработкой урановых месторождений. С участием Завенягина твой Серов вывозил из Германии все, что сохранилось от научных центров. Из-под носа американцев начинку института физики кайзера Вильгельма увели, — перечислял Анастас Иванович. — А немецких ученых сколько в СССР вывезли? Человек триста! Среди них два Нобелевских лауреата оказалось.

— Кое-кто приписывает успехи в производстве ядерного оружия технологиям, перехваченным разведкой в Америке.

— Не соглашусь! Без американских секретов сделано было много, и немцы-ученые постарались. Одному в 1949 году присвоили звание Героя Социалистического Труда!

— Я об этом мало что знаю, сейчас приходится вникать, — признался Никита Сергеевич.

— Вникай, — поддержал Микоян. — Вторая фигура, безусловно, меньшая, чем Берия, — Первухин. Он долгое время работал министром химической промышленности и по роду деятельности был близок к добыче и переработке урана, поэтому стал в Спецкомитете у Лаврентия заместителем. Именно Первухину на первых ядерных испытаниях Сталин доверил возглавить Государственную комиссию по приемке изделия. Михаил Георгиевич не дилетант.

— Почему же не его сделали министром среднего машиностроения?

— Маленков ревнует. Егор вместе с Первухиным в состав Спецкомитета вошел, но Сталин отдавал предпочтение Первухину. Видно, из-за уязвленного самолюбия Егор его министром Средьмаша не назначил. Ванников, кто изначально ядерную программу вел, тяжело болен, Завенягин облучен. Маленков остановился на Малышеве, но, поговаривают, что и с ним не все благополучно, — уточнил Микоян.