Царство. 1951 – 1954

Летом 1953 года, по распоряжению Маленкова, Спецкомитет был ликвидирован, а на основе его составных частей — Первого и Третьего Главных Управлений — было образовано Министерство среднего машиностроения, наделенное невообразимыми полномочиями. В Средьмаше сосредоточилось управление всей ядерной программой, что включало в себя: геологоразведку и разработку урановых месторождений; строительство и эксплуатацию закрытых городов, в которых размещали заводы и научные центры; проектирование и строительство ядерных реакторов; организацию и деятельность учреждений и предприятий по изготовлению ядерных зарядов, их испытание, хранение и транспортировку; обеспечение сотрудников, занятых в проекте, всем необходимым; организацию строжайшей режимности и секретности, в том числе руководство специальными подразделениями внешней разведки; руководство всевозможными смежными научными и иными учреждениями, связанными с атомной тематикой; организация системы здравоохранения и соцобеспечения, необходимых для создания условий повышенной комфортности для ведущих ученых; управление лагерями с тысячами заключенных, чей труд применялся для самых тяжелых и опасных работ.

— Хватит дискутировать, не пора ли обедать? — вставая и отряхивая плащ от иголочек, листочков, паутинок, кусочков коры, и сухих травинок, — предложил Первый Секретарь.

Микоян и Хрущев не спеша двинулись обратно.

— Выстроил Маленков рядом с тобой дворец? — поинтересовался Анастас Иванович.

— Строит. Его Валерия со строителями в смерть переругались. А дочь вообразила себя талантливым архитектором, только то, что придумывает, ни один строитель выполнить не берется. Такую красотищу на бумаге изображает, что умри! Ей объясняют — это вы на бумаге рисуете, в жизни так не получится. Они с мамой ногами топают, бесятся, стройка тормозится. Валерия министра строительства поедом ест. Гинсбург недавно чуть на колени не бросился: «Чем я виноват, что у них семь пятниц на неделе? Сначала один чертеж дают, потом другой, мы ломаем, строим заново, а они новые чертежи несут, да разве такое годится?!»

— Великие люди! — усмехнулся Микоян. — Как поселятся у тебя под боком, начнут всей своей мудрой семьей надоедать.

— Ну их! — отмахнулся Хрущев.

Когда-то Никита Сергеевич сам обивал пороги у Маленкова, приносил подарки и жене, и дочке, а теперь, видно, настала очередь Георгия Максимилиановича Хрущева ублажать.

— Знаешь, какой Егор себе туалет делает? — заулыбался Хрущев.

— Какой?

— Суть не в самой уборной, а в унитазе. Мы с тобой на унитазе сидим?

— Сидим.

— А у него унитаз, как на вокзале — дыра в полу, куда серят, правда, мрамором обложенная. Чтобы погадить, снял штаны и над дыркой завис! И так по всему дому устроено, только в гостевом туалете дыру не сделал, нормальный унитаз предусмотрел.

— Да ладно! — изумился Микоян.

— Точно. Егор говорит, что подобное отправление естественных потребностей физиологически правильно. Сел, мол, на корточки и погадил, как миллионы лет назад наши проящуры серили. Утверждает, что такой способ для человеческой гармонии самый подходящий, что при этом внутренние органы дольше прослужат.

— Как бы он в рептилию не превратился! — хмыкнул Микоян.

— В рептилию? Может! — улыбнулся Хрущев.

— Правду говоришь?

— Вот тебе крест!

12 сентября, воскресенье

— Никита! — Нина Петровна потрясла мужа за руку.

Никита Сергеевич в полудреме сидел в кресле.

— Чего? — спросонья он заморгал глазами.

— У Сережи под подушкой лежит фотография девушки!

— Чего, чего?!

— Вот тебе и чего! — тяжело вздохнула жена. — Похоже, кругловская дочка.

Хрущев нелепо таращился на супругу.

— Он недавно к ней в гости ездил, — продолжала мать.

— Сергей про нее говорил?

— Я не спрашивала.

— Вот и не спрашивай, — пробормотал Никита Сергеевич, но сердце его забухало, загудело. Сережа был для отца очень дорог, а тут на тебе — девушка! — и тем более кругловская дочь. Круглова Хрущев до отвращения не переваривал.

14 сентября, вторник

Никита Сергеевич спустился к ужину. Через некоторое время в столовой появилась взволнованная Нина Петровна.

— Что же это творится! — всплеснула руками она.

— Ты опять про Сергея? — встревожился отец.

— Нет!

— Так что? — очищая куриное яичко, поинтересовался супруг.

— Твой Серов с Катькой живет!

— С какой Катькой, с Фурцевой? — обомлел Хрущев.

— Сам ты с Фурцевой! С нашей Катькой, с садовницей, помнишь, такая черненькая цветы поливала?

— Подфартило девке! — заулыбался Никита Сергеевич.

— Мужики словно с ума посходили! Ой! — осеклась Нина Петровна, — имя перепутала. Аней садовницу звали. А все потому, что такая же развратная, как твоя Фурцева! — выпалила она.

— Не ругайся, Нина! Катерина никак семью не заведет, человека надежного нет!

— Все перебирает, то один ей люб, то другой!

— Зато своя! — огрызнулся муж. — Что говорю, то и делает!

— А закадычный друг твой, Николай Александрович, тоже в поиске? Он сколько семей завел — две, три? — не унималась Нина Петровна.

— Откуда ты знаешь?! — отшвыривая яйцо вместе со скорлупой, вскипел супруг.

— Тут разведчиком быть не надо, шофера болтают.