Царство. 1951 – 1954

Штат сталинской дачи расформировали. Чтобы меньше ходило по столице плаксивых лирических сказок о непогрешимом вожде, бывших при Сталине решено было услать за тридевять земель. Кого-то уволили в запас, предусмотрительно отобрав подписку о неразглашении. Лаврентий Павлович выпустил из тюрьмы арестованных при Абакумове и Игнатьеве эмгэбэшников, тех, кто работал в органах еще при нем, и заполнил ими руководящие должности, а Хрусталева назначили на должность, с которой он когда-то начинал, — заместителем коменданта Московского Кремля.

Хрусталев сидел в служебном кабинете, не кабинете, а скорее каморке, комната эта была меньше, чем у заведующего кремлевской столовой. После просторного кабинета на «ближней», где молодцеватый генерал больше года исполнял обязанности начальника охраны, этот крохотный кабинетец казался насмешкой. Однако и в Кремлевской комендатуре подтянутый военный принялся работать на совесть. Хорошо, с Брусницыным, у которого он оказался замом, не испортил в прошлом отношений, это позволило удержаться на плаву. Будучи молодым офицером, Брусницын работал у Ивана Васильевича в подчинении, и пока первые лица кремлевской охраны обслуживали Сталина, незаметно вырос до полковника, одно время был завгаром, потом командовал Кремлевским полком, а после игнатьевской чистки оказался на мало что значащей до марта 1953 года должности коменданта Московского Кремля. Недавно эта должность стала генеральской и весьма ответственной. В новую команду Хрусталев вписался, и тут этот нелепый случай на проходной! Как не нужен ему прокол!

Иван Васильевич встретил Валю в дверях.

— Присядь! — он указал на стул.

— Мне к товарищу Берии попасть надо, к Лаврентию Павловичу! — проговорила женщина и только потом поздоровалась: — Здравствуйте, товарищ генерал!

— Присядь, присядь! — Хрусталев взял ее за плечи и насильно усадил.

Она порывалась встать.

— Два дня я Василия Иосифовича прождала, а его — нет! Сказали — арестовали.

— Да, Валя, арестовали!

— Это неправильно, это ошибка!

— Органы разберутся!

— Я хочу, чтобы поскорее разобрались!

— Разберутся!

— Васенька же сын Иосифа Виссарионовича, не забыли про это?!

— Кто ж этого не знает!

— Как же так? — всхлипнула женщина. — Это недоразумение, ошибка! Лаврентий Павлович наверняка не знает, он бы первый возмутился!

— Знает Лаврентий Павлович, — вымолвил генерал.

— Не может быть! Лаврентий Павлович такого бы беззакония не допустил, он Васеньке самый близкий человек. И Георгию Максимовичу ничего не известно, я уверена. Разве бы он позволил?!

— И он в курсе.

Женщина вся обмякла, посмотрела на генерала полными слез глазами:

— Правду говорите?!

— Правду.

— И они… ничего?

— Они думают.

Валя онемела.

— Думают… — несчастно повторила она. — Получается, Вася враг?

— Скорее не враг, — уклончиво ответил Иван Васильевич.

— Он не может быть врагом, никак не может!

— Да, не может.

— За что ж его держат?

— Пройдет пара дней и все образуется.

— Образуется? — с надеждой пролепетала Валечка.

— Все будет хорошо. Ты пока иди домой, дух переведи.

— У меня нет дома. Я у товарища Сталина жила.

— Верно. Получается, некуда тебе идти?

— Некуда.

— А может, к Свете?

— К Свете?

— Да. К Светлане Иосифовне.

— Не знаю.

— Я ей позвоню.

— К товарищу Берии я попаду? — снова подала голос женщина.

Хрусталев говорил с Валентиной, а сам нервно перебирал карандаши, которые вынул из металлического стакана, катал их, опять ставил в стакан, снова вынимал и снова собирал. Что сказать ей, как объяснить, что времена переменились? Что с ней вообще делать?!

— Меня товарищ Берия примет?

— Что ты ему скажешь? Что?! С Василием Иосифовичем скоро выяснится, тогда придешь спрашивать.

— Тут опоздать нельзя! Ни в коем случае!

— Успокойся, Валечка!

Сидя на стуле, Валя тихо раскачивалась из стороны в сторону, так, как будто ветер качает высокое дерево. Хрусталев насел на телефон и наконец дозвонился до Светланы Иосифовны. Светлана говорила твердо, только когда он рассказал про Валентину, которая пришла в Кремль заступаться за Василия, голос дочери Сталина чуть дрогнул.

— Дайте Вале трубку! — попросила она.

— Валюша, приезжай ко мне, я тебя жду!

Прямо в трубку Валя расплакалась, но ехать согласилась. У Хрусталева словно гора с плеч упала. Он сам довез ее до «Ударника» и с рук на руки передал Светлане Иосифовне.

19 мая, вторник

Баня была натоплена докрасна.

— Как там?

— Пекло, Николай Александрович! — отрапортовал адъютант. — Давайте я поддам, а потом пар опущу, чтобы пробрало, как вы любите?

— Сходи, поддай, Сережа, пролей баньку, а мы с Никитой Сергеевичем пока на терраске посидим, потолкуем.

Адъютант понимающе кивнул.

— Но сперва организуй коньячок, закусочку, а после с Андрюшкой сами в баньку бегите, — позволил маршал, усаживаясь на длинную скамью перед столом.

Булганин расслабил галстук, а потом вообще стянул его и повесил на спинку скамейки. Он наполовину расстегнул рубашку и обернулся к Никите Сергеевичу:

— Хорошо как!