Читаем Царство. 1951 – 1954 полностью

Царство. 1951 – 1954

Знала жена, что муж за такие вольности закатит грандиозный скандал. Он вообще был против, чтобы в доме члена партии, появлялись всякие учителя-репетиторы:

— На это школьные кружки есть! Пусть туда ходят, если дополнительные знания нужны! А то — все дети в школу идут, а у барчука собственный учитель. Тут запах с гнильцой!

— Но ведь ребенка выучить надо! — ломала руки Нина Петровна, она стремилась дать детям все лучшее.

— Учи по-советски!

— А если мальчик ленится, а хочет только играть?

— Что он, бестолочь?! — раздражался Хрущев. — Ты дома сидишь, вот и решай!

Со старшими мать была строга, а здесь, на Илюше — таяла, — такой он сладкий, такой милый, сердечный! Ниной Петровной Илюша вертел, как хотел, а ей так хотелось, чтобы детки выросли умненькими, разносторонне развитыми.

Иришку, вместо фортепьяно определили играть на скрипке, но Нина Петровна скоро поняла, что поторопилась, лучше бы и младшая училась на пианино, это как-то понятней, а скрипка — кому на ней сыграешь? Да только Иришка втянулась, нравилась скрипка.

— У нас не было возможности учиться, а мы изо всех сил к знаниям тянулись, что я, что Никита Сергеевич. А Илюша ничего не хочет! — жаловалась подруге Нина Петровна.

— И мои ребята не особо усидчивы, но я им спуска не даю! — отозвалась Маленкова. — Потом спасибо скажут!

Валерия Алексеевна была в семье диктатор, недаром руководила образцовым учебным заведением, поэтому с детей в семье был особый спрос:

— Мне двоечники не нужны!

— Я Илюшку обижать не могу, чуть что — он в слезы, сердце сжимается! — в конец расстроилась Нина Петровна.

— Ну, балуй, балуй!

Никита Сергеевич приехал домой сосредоточенный, хмурый, по дороге он встретился с Булганиным.

— Что не так? — спросила Нина Петровна.

— Голова гудит, — ответил муж.

— Хочу об Илюше поговорить, о его занятиях?

Хрущев печально посмотрел на жену.

— Давай, не сегодня!

9 июня, вторник

— Чтоб вам пусто было! Чтобы вы издохли! — выключив радиоприемник, ругался хрущевский водитель. Он с ненавистью захлопнул дверь «Зиса».

— Чего кричишь? — спросил шофер Демичева.

— Опять киевлянам просрали! — Саня, хмурясь, закурил.

На лавочке, в чахлой тени низкорослой липы, расположились водители Ясного и Промыслова, другие устроились на мягких сиденьях собственных машин.

— Ребята! Наши только что «Динамо-Киеву» продули! — истерично прокричал хрущевский Саня.

Кто-то высунулся из «Зима» и недовольно отмахнулся:

— Уже знаем, радио слушали!

Футбольная команда Московского военного округа проиграла полуфинальный матч Киевскому «Динамо».

Хрущевский шофер с ожесточением сплюнул.

Из крайнего «Зиса» показался фурцевский Аркашка:

— Че там, Сань?!

— Опять киевляне нас вздули!

— Балбесы! — выругался милиционер, куривший у парадного.

— Куда годится? — вздохнул Аркашкин сосед из следующего «Зиса».

— Стадион как взбунтовался, — продолжал хрущевский водитель. — Прямо вой стоял!

— Наваляли нашим! — хмуро подтвердил второй милиционер, появившийся во дворе. Он тоже был заядлый болельщик. Футбол, впрочем, никого не оставлял равнодушным.

— С кем они в финале играют? — поинтересовался первый милиционер.

— С торпедовцами, — ответил водитель белой «Победы». Он привез в горком начальника городского здравоохранения.

— И «Торпедо» хохлам продует!

— Хер им! — показал дулю водитель «Победы».

— Пальмова предупредили за опасную игру, красную карточку дали! — вспомнил Аркашкин сосед.

— Ему надо было киевлянину в пятак бить, а он сдрейфил! — выкрикнул Саня.

— Драться нельзя! — оттопырил губы Аркашка.

— Все можно! — протянул шофер «Победы».

— Что они, лучше нас? — спросил водитель серого «ЗИМа».

— Выходит, лучше, — отозвался постовой у ворот.

— Как, как?! — выпучил глаза хрущевский Саня, подскакивая к милиционеру. — Кто лучше? Кто?! Ну-ка, повтори?!

— По местам! — оборвал болельщиков Букин, появившийся в дверях парадного. — Разойдись!

Хрущевский водитель выбросил в урну, скуренную донельзя папироску, и ругаясь, ушел в шоферскую. Аркашка сладко растянулся на заднем сиденье фурцевского лимузина. Один постовой милиционер вернулся в вестибюль, другой потоптался на крыльце, поправил фуражку и размеренным шагом удалился в будку, при въезде в горкомовский двор. Водитель главного врача города перебрался на освободившуюся лавочку под липой и стал лузгать семечки.