Царство. 1958–1960

— Не надо быть мстительным, не стоит злиться, всё равно не найдёшь пророческой правды, ведь «рай лежит под ногами наших матерей!» — привёл изречение пророка Мухаммеда генерал де Голль. — Если помнить про это, будет легче жить.

Де Голль не смог переубедить советского лидера. Хрущёв изначально был настроен непримиримо, его, как девушку, которой изменил любимый человек, лихорадило, во что бы то ни стало он старался обидчику насолить.

Этим же вечером в советское посольство приехал английский премьер Макмиллан и долго уговаривал Никиту Сергеевича принять участие в совещании.

— Прошу вас как друга прислушаться к тому, что я говорю!

Но Хрущёв твёрдо стоял на своём — только публичное извинение!

— Вот мы сидим с вами в вашем посольстве, а ведь вы сами знаете, что все подобные места напичканы записывающей аппаратурой, мы у себя каждую неделю жучки находим, снимаем, а на их месте скоро появляются новые. И у вас так же. Мы же за это ни на кого не обижаемся?

— У нас такого нет! — буркнул Хрущёв.

В конце беседы в разговоре выяснилось, что премьер Макмиллан не англичанин, а шотландец.

— А ваш министр иностранных дел тоже шотландец? — поинтересовался Хрущёв.

— Нет, он уэльсец.

— Выходит, среди вас нет ни одного англичанина?! — воскликнул Никита Сергеевич.

— Нет, — отвечал Макмиллан. — Все мы украинцы или грузины!

Это высказывание всех рассмешило. Прощаясь, Макмиллан сказал, что не будет закрывать за собой дверь и готов приезжать снова и снова, чтобы помирить обиженных и упросить стороны приступить к переговорам. Хрущёв с чувством жал ему руку, но на уступки не шёл. Из-за молчания американского Президента поздним вечером Никита Сергеевич принял окончательно решение — уезжать! И чтобы ещё больше насолить бывшему приятелю, велел лететь не в Москву, а в демократический Берлин к Вальтеру Ульбрихту: «Пусть теперь поёрзают!»

— По импульсивности Хрущёв похож на Гитлера, — заметил Макмиллан де Голлю.

— Гитлер был готов воевать, а Хрущёв производит много шума, но ничего не делает, — ответил француз. — Если он хочет быть Гитлером, надо начинать войну. Хрущёв же не станет воевать, все это знают, включая его самого.

Ликовал по поводу срыва совещания глав государств один Аденауэр. Эйзенхауэра и Макмиллана немец считал потенциальными предателями и уповал только на безапелляционного генерала де Голля. Как же не просто было ему объединить Германию под своим началом!

16 мая, понедельник. Москва

Сегодня Ян пригласил Лёлю погулять по вечерней Москве. Мотор «Мерседеса» приятно урчал, набирая скорость.

— Ты так гонишь, не боишься милиции?

— С дипномерами не трогают. Я неприкасаемый! — просигналив неуклюжему пикапу, болтавшемуся перед «Мерседесом», проговорил водитель.

— Неприкосновенный, — поправила Лёля.

— Да, именно!

«Мерседес» рвался вперёд.

Они приехали на Ленинские горы. Остановились напротив университета у видовой площадки. С видовой площадки Москва была как на ладони! Народа кругом было множество, люди с любопытством поглядывали на шикарную иностранную машину. Ян подвёл Лёлю к гранитному парапету, одним махом вскочил на него и, вскинув руки, точно крылья, стал изображать полёт.

— Я лечу, лечу!

Лёля была невозмутима.

— Лёль, тебе вид не нравится? — спрыгивая и наклоняясь к ней, спросил баловник.

— Терпеть не могу это место! Я только и делала, что на реку смотрела! — с напором проговорила Лёля. — Уедем, пожалуйста! — и она решительно направилась к машине.

Не очень-то понимая сказанное, Ян устремился за ней. Ему-то было хорошо — теплынь, рядом очаровательная спутница! Зажмуривая глаза, галантный кавалер втягивал сочный воздух, напоенный весной, молодостью, неизъяснимой свежестью и сладостными надеждами! Вот-вот распустятся тысячи бутонов, появятся тысячи цветов, будут услаждать взгляд умопомрачительные грозди сирени — белые, розовые, голубые! Ян с любопытством поглядывал на свою недавнюю знакомую: «Кто она, эта непредсказуемая смуглянка? А впрочем, неважно, важно просто быть с ней!».

Леля безулыбчиво сидела в машине. Ян отъехал от видовой площадки, остановил автомобиль, вышел и принялся ломать сирень — некоторые ветки готовы были цвести. Вернувшись, он протянул охапку сирени Лёле.

— С утра ты проснёшься в благоухающем доме!

Девушка смотрела мягче, глаза потеплели.

— Я буду обеспечивать тебя цветами круглый год! — пообещал молодой человек. — А теперь, вперёд! — и «Мерседес» рванул с места.

— Дашь прокатиться? — попросила Лёля.

— А ты за рулем сидела?

— У меня своя «Волга», я уже год езжу, и летом, и зимой.

— «Волга» — это круто!

— «Мерседес» тоже ничего. Надо было покупать «Мерседес», — подытожила Лёля.

— Что ж не купила? — усмехнулся Ян.

— Тесть не позволил.

— Так ты замужем?

— Официально — да, а так мы почти год не живём.

— Что, кончилась любовь?

— Может, никакой любви и не было! — обречённо вздохнула Лёля.

Ян прижал машину к обочине. Вышел из «Мерседеса» и широко распахнул водительскую дверь:

— Прошу за руль!

— Твой араб узнает, и тебя с работы выгонит, — Лёля не торопилась занять водительское место.