Царство грезъ

Изъ-за границы начался приливъ пріѣзжихъ. Новые жители нерѣдко уже находили здѣсь своихъ двойниковъ. Странно было видѣть вдругъ двухъ Альфредовъ Блюментишей, двухъ Бренделей, нѣсколькихъ Лампенбогеновъ — точно всѣ раздвоились, и каждое я распалось на нѣсколько другихъ. Однажды на Красной улицѣ, представлявшей собою грязную щель во Французскомъ кварталѣ, которая вела на овощный рынокъ, я встрѣтилъ даму, удивительно похожую на мою покойную жену. Скорбное чувство поднялось въ моей душѣ, и я побѣжалъ за нею, пока она не скрылась въ старомъ домѣ. На порогѣ дверей она обернулась и посмотрѣла на меня; тутъ въ каждомъ ея движеніи сказалось поразительное сходство съ покойницей. Я уже началъ думать, не возможно ли для меня второе счастье! Но въ другой разъ я встрѣтилъ ее объ руку съ господиномъ съ длинными волосами и въ шляпѣ, какую носятъ художники; я спросилъ у привратника, и оказалась, что она жена придворнаго органиста. Я ушелъ, одураченный. Появился также Кастрингіусъ второй и сталъ вездѣ забирать въ долгъ отъ имени перваго, пока не убѣдились, что это не тотъ человѣкъ.

XVI. Нервы.

«Лига наслажденія» была основана, въ числѣ прочихъ ферейновъ, богатыми людьми и отпраздновала первый день своего существованія въ покинутомъ театрѣ. Фрау Мелитта играла въ этой лигѣ особую роль, и ей такъ это понравилось, что она стала ежедневно являться въ Варьетэ въ костюмѣ Евы, но въ маскѣ. Скандалъ этотъ сблизилъ Лампенбогена и Бренделя, которые нашли, что пострадавшая отъ этого ихъ честь можетъ получить нѣкоторое облегченіе во взаимномъ сочувствіи. Брендель въ особенности сгоралъ отъ стыда, но Мелитта была ненасытна и не боялась позора. Она стала простирать виды на Американца. Однажды, проходя передъ нимъ, она уронила свою накидку, а затѣмъ платокъ, лорнетъ и портмонэ. Американецъ и не подумалъ поднять, а когда она поклонилась сама и стала къ нему спиной, онъ холодно проговорилъ: «Ну-те-ка, посторонитесь», и оттолкнулъ ее.

Сообщество «Люциферъ» вербовало все новыхъ и новыхъ членовъ. Странно мнѣ было, что Патера и его правительство довольно безучастно смотрѣли на ростъ движенія, затѣяннаго Американцемъ. Нѣкоторые приписывали это особаго рода правительственному коварству. Границы государства оберегались, какъ и прежде, но внутри его стѣнъ все, казалось, готово было рухнуть; сквозь неподвижныя доселѣ темныя облака стали пробиваться по временамъ косые лучи солнца. Правда, солнце не всѣмъ было по сердцу, и дождь больше понравился-бы.

Во всякомъ случаѣ, время стало итти въ странѣ ускореннымъ темпомъ. На улицахъ собирались толпы народа, и партіи грызлись между собою. Вообще же партіи и фракціи сливались въ двѣ большія группы. Одна продолжала вѣрить во власть господина, а другая держала сторону Американца. А онъ неутомимо велъ свою пропаганду.

Въ Перлѣ, какъ было вскользь упомянуто, издавались двѣ газеты и иллюстрированный журналъ. Оффиціозъ, разумѣется, былъ приверженцемъ властителя и былъ вѣренъ правительству до послѣдней запятой. Газета «Голосъ» находилась, напротивъ, подъ сильнымъ вліяніемъ Американца, съ тою только разницею, что редакція въ нѣкоторыхъ рѣзкихъ случаяхъ дѣлала примѣчанія къ статьямъ, что она не принимаетъ на себя отвѣтственности за ихъ содержаніе. Эту двойную игру въ особенности велъ нашъ редакторъ. Между прочимъ Кастрингіусъ изображалъ Американца въ видѣ великана въ золотыхъ доспѣхахъ, раскуривающаго свою трубку государственными бумагами и облигаціями. Однажды Геркулесъ Белль прислалъ ему открытое письмо, на которомъ стояло только одно слово: — «оселъ»!

Вскорѣ распространился слухъ, что Американецъ собирается купить за большія деньги «Голосъ» и «Зеркало Грезъ» и самъ будетъ издавать ихъ. Главная цѣль Американца была печатать зажигательныя статьи для проведенія своихъ революціонныхъ идей. Нашъ редакторъ, и онъ же владѣлецъ типографіи, больше всего боялся прокламацій; но Американецъ явился къ нему неожиданно съ револьверомъ и потребовалъ, чтобы въ типографіи была напечатана прокламація на красной бумагѣ.

Редакторъ долго отказывался.

Американецъ былъ непреклоненъ, онъ самъ стоялъ у машины, и къ вечеру было напечатано 6,000 прокламацій; на большее количество не хватило красной бумаги. Наборщикамъ Американецъ заплатилъ по сто рублей, и вотъ какая прокламація была ночью расклеена по улицамъ Перла (утромъ всѣ ее могли читать).