Царство и Слава. К теологической генеалогии экономики и управления

Невозможно было бы дать более точную характеристику разорванной просодии, граничащей с апросодией, гимнов позднего Гëльдерлина. Здесь отдельные слова – как и простые союзы, такие как aber, «но», – изолируются и столь ревностно замыкаются сами в себе, что прочтение стиха и строфы представляет собой не что иное, как последовательность скандировок и цезур, где всякая связность и всякое значение, кажется, разбивается и сжимается в своего рода просодическом и в то же время семантическом параличе. В этом «стаккато» ритма и мысли гимн оборачивается элегией, то есть стенанием об исчезновении богов, или, скорее, о невозможности гимна – обнаруживая в нем свое единственное содержание. Эту суровую тенденцию поэзии к изолированию слов, которую александрийские филологи также называли «несвязным стилем», можно определить как «гимнологическую». Она основывается на том, что всякая доксология в конечном счете направлена на восхваление имени, то есть на произнесение и повторение божественных имен. Иными словами, в гимне все имена тяготеют к изоляции и десемантизации вплоть до превращения в собственные божественные имена. В данном смысле всякое стихотворение содержит в себе гимн, сколь бы ни было велико разделяющее их расстояние; оно возможно лишь на фоне и в пределах горизонта божественных имен. Иными словами, стихотворение – это поле напряжений, пересекаемое двумя потоками – armonia austera и armonia glaphyra, – чьи предельные полюса представлены, с одной стороны, гимном, воспевающим имя, а с другой – элегией, то есть стенанием о невозможности произнесения божественных имен. Разрывая структуру гимна, Гëльдерлин тем самым изничтожает божественные имена и вместе с тем навсегда прощается с богами.