Царство и священство

Даже в эпоху великих гонений, когда сама принадлежность к Церкви являлась уголовным преступлением по римским законам и каралась смертью и бесчестием, современники описывали вполне «свободные» нравы. Святой Киприан Карфагенский (III в.; память 16 сентября) оставил послания, в которых, несмотря на свой мягкий нрав и величайшую терпимость к недостаткам других, рисовал картины привязанности паствы к земным благам, непокорство христиан своим пастырям, братания с язычниками и т. п. Более того, по его словам, многие пресвитеры сами были чужды благочестия, а диаконы – честности. К стыду, некоторые епископы также пренебрегали своими обязанностями ради мирских должностей, заботясь единственно о собственном обогащении на глазах умирающих от голода мирян-бедняков и отдавая предпочтение ростовщичеству и финансовым операциям[1065].

Если же так было тогда, то что мы можем требовать от нынешнего времени, когда, по словам преподобного Паисия Святогорца (память 29 июня), диаволу и трудиться не приходится: достаточно лишь «благословить» современного человека на зло и отойти в сторону, дабы не мешать ему творить зло. «Раньше диавол занимался людьми, а сейчас он ими не занимается. Он выводит их на свою дорогу и напутствует: “Ну, ни пуха, ни пера!” А люди сами бредут по этой дороге»[1066].

Ранее человек оказывался в органичном окружении социальных, политических, правовых, религиозных институтов, созданных Церковью и благословенных Богом. Сегодня «человек веры» одинок и изолирован, он – чужой для этой жизни, особенно ненавидим и гоним. Когда внешние барьеры почти разрушены, когда «последний удерживающий» уже почти взят от среды (2 Фес. 2: 6,7), когда Церковь в очередной раз пытаются стереть с лица земли, тем более актуальным становится вопрос: как каждый из нас, христиан, может остановить этот личный апокалиптический процесс?

II

Тенденция забвения молитвы страшна, конечно, не тем, что христианин нарушает какой-то формальный обряд. Она свидетельствует в первую очередь о том, что человек более не имеет потребности (как ему кажется) в общении с Богом. Ведь, как известно, именно молитва является самой непосредственной и сокровенной формой богообщения. Так и рвется наружу простая мысль: если человек ни разу в жизни не благодарил Бога за оказанное ему Им благодеяние, можно лишь посочувствовать такому несчастному. Он либо поистине забыт Богом, что совершенно невозможно, поскольку Господь никого не оставляет Своим вниманием. Либо являет собой пример крайней неблагодарности и какой-то культивируемой тупости человека, абсолютно сконцентрированного на самом себе. Разумеется, Бог ему «не нужен». И совершенно справедливо замечание, что, перестав молиться, мы перестали быть христианами, поскольку «только в молитве христианин является самим собой»[1067].

Это, пожалуй, главная мысль, на которой хотелось бы остановить внимание. Борьбу с цунами богоборчества сегодня пытаются нередко найти в ярких, но необременительных, а уже потому беспомощных формах. Широкое паломничество, благотворительная деятельность, социальная помощь, иная внешняя деятельность, свидетельствующая о приобщении отдельных лиц и всего народа к Церкви и вере, должны, по мнению некоторых, стать надежной преградой расширяющемуся безбожию. По-видимому, в основе такой практики лежит убеждение, будто сами по себе эти формы благодатны и способны удержать человека от зла. Но в том-то и беда, что в этой апологетике внешней символики забывают о молитве (ведь она не публична!), не учат ей, занося ее в разряд «личной веры».

Многие из нас являются членами Церкви, ее чадами. Но нахождение в Церкви, участие в богослужениях и даже принятие Святых Таинств – все это в действительности лишь средства для формирования в человеке покаянной молитвы. Молитва рождается в Церкви, но живет в каждом из нас самостоятельно и творит из человека духовно-беспомощную личность. Без молитвы и таинства утрачивают свои чудодейственные качества, а принадлежность к Церкви становится пустой формальностью, не способной духовно исцелить человека.

Конечно, молитва не рождается сразу и сама по себе. Царство Небесное нудится, и без первого толчка к общению с Богом, без принуждения себя к молитве ничто и никто не подвигнет человека к Нему. А без привычки молиться не может состояться и его духовное пробуждение. Как говорят опытные исихасты, один из секретов духовной жизни состоит как раз в ее регулярности, с которой она вплетается в ритм физической жизни человека.

Однако такая «механическая» молитва, которая еще не родила слез истинного покаяния, сама по себе коротка и бесплодна. Ее сила, повторимся, в принуждении и понуждении самого себя жить по Христу, не грешить, не злословить, не совершать то бесчисленное количество «не», которые рождены нашей «человечностью» и которые отделяют нас от Бога.