Царство красоты

— Со мной всё будет в порядке, сын! Поверь, всю жизнь так прожила, мне не привыкать! И я хочу, чтобы ты всегда знал, что мать всегда ждёт тебя в Париже, что дом у тебя всегда есть, и что бы ни случилось, какой поступок ты бы ни совершил, мать всегда ждёт тебя и всегда будет рада! Даже если осуждает, даже если ей тяжело понять.

— Спасибо тебе, мам, за эти слова.

Мы обнимаемся, и мне словно не двадцать шесть, а только шесть… И всё можно переписать набело…

Мне удаётся убедить мать пожить со мной ещё месяц, но после она возвращается в Париж к своей обычной жизни. Я спокоен, потому что за то время, что мы прожили вместе, одной семьёй как когда-то в далёком детстве, обоим стало намного легче.

Вся моя жизнь состоит из совпадений, и в тот самый воскресный день, когда я провожаю свою мать в аэропорту, экран моего смартфона высвечивает имя «Филиппа»…

Как-то давно я потрогал косу Софии — прошёлся рукой по всей длине. До сих пор помню ощущения: шёлк, сплетённый в жгут, а на конце — нежная кисточка… У Софьи очень густые волосы, но при этом не жёсткие, а мягкие.

Трогаю рукой волосы Филиппы — они шершавые, безжизненные как тонкие прутики, очевидно, из-за слишком частых экспериментов. Фил принимает этот жест за ласку, раздевает меня и объезжает на свой лад. А я сегодня в отличной форме, и когда закрываю глаза, понимаю, почему вижу каштановое каре в закатном свете, развеваемые на ветру пряди, и позволяю себе трогать их столько, сколько хочу…

Быстрый секс, облегчение, потому что женщины в жизни мужчины — это всегда благо.

— Это просто фантастика, Эш! — восхищается моя подруга, а я обдумываю варианты.

Мне уже неинтересно её общество, мешает присутствие, неприятен голос, жесты, движения.

— Умираю от голода, — сообщает она, оторвавшись от моей груди. — Закажи пиццу, а?

Я тянусь к смартфону, прикладываю палец к кнопке идентификации, и на экране высвечивается фото Софи… То самое, где мы в кафе почти празднуем окончание моей декомпенсации, где оба счастливы мгновением, в котором есть день, жизнь, солнце, весна и мы друг у друга.

— Сестра на заставке?! — в голосе Фил недовольство, но в этой постели оно мало кого трогает.

— Сестра на заставке, — повторяю за ней и выполняю выданное мне поручение — звоню в быструю пиццу. — Тебе какую?

— А ты не помнишь?!

С какой стати я должен помнить то, чего никогда не хотел запоминать?

— Нет.

— С морепродуктами и ананасами! — она как будто недовольна.

Мне кажется, или я что-то пропустил? Разве был такой эпизод, где я бы раздавал обещания, просил о чём-то или старался убедить в искренности своих намерений? Мне предложили секс, и я согласился, разве нет? Каким это, интересно, образом, физический акт умудрился перерасти в обязательства?!

— Я в душ, — сообщаю коротко.

И всем своим видом даю понять, что рандеву окончено.

— Можно с тобой?

— Я предпочитаю гигиену в одиночестве.

Что ещё сказать? Или сделать, чтобы ты ушла?

Душ — одно из лучших изобретений цивилизации. Есть любители пения или мастурбации в этот неизменно важный ежедневный фрагмент жизни, а я люблю думать. Подставить лицо под острые струи горячей воды и ловить кайф очищения.

Нахожу Филиппу спящей в своей постели.

Интересно, — думаю, — она действительно уснула, или это манёвр такой?

«Скорее всего, последнее», — говорит мой жизненный опыт.

В дверь звонят — это доставка пиццы. Что ж, накормлю женщину и сообщу прямо, на этот раз без намёков, что пора освобождать мою территорию.

Я открываю дверь и вместо пиццы получаю… Софью.

Жизнь — плохое кино: заимствует сюжеты у бездарных режиссёров. Ну, или наоборот.

Что видит Софи? Меня, полуголого, полумокрого, с обёрнутыми в полотенце бёдрами. Я сам как неоновая вывеска горю ядовитым сообщением — у меня только что был секс, Софи. Ты не вовремя.

И ни один мой мускул, ни единая капля стекающей после душа воды не скажет ей, что занимаясь сексом с другой женщиной, я думал о ней.

Не скажет полуголая Фил, явно «случайно» выбежавшая в холл в моей рубашке, чтобы лично убедиться в доставке пиццы.

Я закрываю глаза, потому что хочу, чтобы мир остановился. Я хочу отмотать эту плёнку назад, или вперёд, мне всё равно, чёрт возьми, но почему, Софи?! Почему ты пришла именно сейчас, не часом раньше, не часом позже, а вот именно сейчас, в самый неподходящий для наших судеб момент?!

Что это за фатальный такой тайминг у тебя? Вот скажи?!

— Прости, я не вовремя, — выдыхает абсолютно ровным, сдержанным тоном.

— Да, ты не вовремя…

А в чём смысл отрицать?

— Увидимся… как-нибудь. Пока.

Даже мускул не дрогнул. Сумасшедшая выдержка. Даже я не смог бы так, случись мне оказаться на её месте. Я бы взвыл, я бы умер от боли на пороге, где стоял бы, у этой открытой в серую тоску и неприкаянность двери.

— Ты зачем приходила? — спрашиваю ей вслед.

— Поговорить, — отвечает, нажимая на кнопку вызова лифта.

— О чём?

У меня сегодня день Вселенского невезения: лифт всё ещё оставался на моём этаже — не успел уехать, и потому незамедлительно распахивает свои чёртовы двери, чтобы навсегда забрать у меня…

Кого?

Мою женщину.