Царство льда

«Жаннетта» чудом избежала смертельных повреждений. «С кораблем сейчас все в порядке, – писал Ньюкомб, – но неизвестно, надолго ли. Я собрал рюкзак и подготовил ружье, чтобы покинуть его по первому требованию и уйти… бог знает куда». Мелвилл был поражен, что «Жаннетта» выстояла. «Ее время еще не пришло, – заметил он и высоко оценил проделанную на верфи Мар-Айленд работу. – Мощные бейфуты выдержали давление».

Подобно прощеным грешникам, моряки с энтузиазмом приступили к починке корабля. «Матросы пели и шутили, демонстрируя немалую выдержку, – писал Мелвилл, – при этом очищая палубы ото льда и отталкивая крупные осколки, которые давили на легкие фальшборта. Дисциплина в команде была выше всех похвал».

Делонгу спасение «Жаннетты» показалось ниспосланным свыше. «Паковый лед не место для корабля. Я всем сердцем желаю, чтобы мы как можно скорее из него выбрались. Но только конченый атеист не увидит божественного вмешательства в таких удивительных избавлениях».

К концу ноября лед наконец-то встал. 2 декабря Делонг счел, что снова можно спать спокойно. «Сегодня я собираюсь раздеться перед сном», – написал он, готовясь к роскоши, которой был лишен целых три недели. Впрочем, он все равно страдал от бессонницы и во время ледяной блокады вряд ли хоть час проспал, не просыпаясь.

Теперь он взял в привычку перед сном спускаться на лед. Эти полуночные прогулки доставляли ему удовольствие. Только во время них он мог остаться один и погрузиться в размышления. Он укутывался в меха, раскуривал пенковую трубку и бродил вокруг корабля по чистому льду, за кучами мусора и горами золы. В холодном свете луны и звезд закованная во льды «Жаннетта» казалась «вышедшей из сказки». В сотне ярдов от корабля «открывался вид самой дикой и самой жуткой красоты». «Величественная тишина» заставляла человека «почувствовать, как он жалок и ничтожен в сравнении с такими грандиозными творениями природы». Гуляя, Делонг часто видел полярные сияния, метеоритные дожди, лунные гало и удивительные ложные луны. Однажды ночью на льдах неподалеку от «Жаннетты» плясал таинственный шар света – он моргал и пульсировал, разгорался и затухал, полностью гас, а затем вспыхивал ярче прежнего, чтобы потанцевать еще немного.

«Полагаю, это одна из самых прекрасных ночей, которые я видел в жизни, – написал Делонг после одной из прогулок. – На небе ни облачка, ярко сияет луна и мерцают звезды. Воздух совершенно спокоен, и ничто не нарушает очарования момента. Корабль стоит живописно. Провода тянутся к треноге и к обсерватории, кое-где снег примят и покрыт ледяной коркой – там спали собаки. Силуэт «Жаннетты» очень четок на фоне неба. Все ванты и реи покрыты толстым слоем снега и инея – зрелище просто великолепно».

Но затем Делонг одернул себя, словно устыдившись этих дифирамбов. «Я начинаю их, но не могу закончить, – написал он. – Я словно знаю песню, но никогда не помню слов. Эти поэтические описания мне не даются».

Как только «Жаннетту» затерло во льдах, Делонг начал беспокоиться о психическом состоянии Даненхауэра. Капитан полагал, что многочисленные ужасы льда, меланхолия полярной тьмы и граничащий с клаустрофобией страх, который может постичь любого живущего в условиях заточения, представляют собой превосходный инкубатор безумия. В связи с этим Делонг присматривал за Даненхауэром, опасаясь, что депрессия штурмана – его «расстроенный разум» и «психические проблемы» – могут вернуться.

Пока что этого не произошло. Делонг был донельзя доволен и впечатлен своим штурманом. Даненхауэр вместе с Чиппом и Мелвиллом стал одним из столпов экспедиции. Он был энергичен и трудолюбив и обладал отличным чувством юмора. Частенько по вечерам они задерживались в кают-компании, курили, смеялись, изучали карты и проводили собственные арктические семинары. Вообще-то Даненхауэр даже подбадривал Делонга. «Его стараниями мы не предавались хандре, – писал Делонг. – Мы все его высоко ценим. И все же есть в нем что-то такое, что я никак не могу разгадать. Я не могу заставить себя безоговорочно ему доверять, как бы мне того ни хотелось».

Единственной медицинской проблемой Даненхауэра пока что оставалось раздражение левого глаза. У него, очевидно, развился конъюнктивит, из-за которого глаз щипало и жгло. Сначала доктор Эмблер не придал этому значения. Штурман так много работал за скудно освещенным столом, всматриваясь в морские карты, производя расчеты и проверяя показания приборов, что возникновение проблем со зрением казалось неизбежным. Строго говоря, пока корабль оставался во льдах, работы у штурмана почти не было, но Даненхауэр постоянно вел наблюдения, чтобы определить точное положение «Жаннетты», одновременно продвигаясь к решению более важных научных вопросов, стоящих перед экспедицией. По словам Делонга, Даненхауэр так много времени посвящал учебе, что «казалось, будто книги готовы сбежать вместе с ним». Все сходились во мнении, что штурману стоит сделать передышку и дать глазам отдохнуть.