Царство небесное

– Да просто, – Муталиб зевнул и подлил себе вина. – Я узнал, что английский король готов вернуть султану десять захваченных в бою эмиров за одного только храброго рыцаря. Некоторые вожди крестоносцев против: они считают, что такой обмен будет слишком неравным. Но Львиное Сердце не станет их слушать. Сейчас он готовит послов, чтобы отправить их в Яффу, а в случае надобности согласен и сам встретиться с султаном. Конечно, не в его и не в своем лагере. Возможно, Саладин тоже предпочтет устроить встречу за пределами Яффы и подальше от Арсура. Я не уверен до конца, но думаю, раз ему не улыбается союз с тамплиерами, и раз он больше не может надеяться на своих подданных, у него возникают мысли, а не примириться ли с несокрушимым врагом, не пойти ли на союз с Ричардом Львиное Сердце?

– Чума на его тупую голову! – на этот раз даже невозмутимый помощник магистра не совладал с собой. – Только этого нам и не хватало! Но ведь крестоносцы едва ли смирятся с этим? Они же не смогут сразу понять, как это им выгодно – сохранить за собой Святую Землю и не охранять ее, ибо она останется под охраной магометан! Им подавай Иерусалим, а позади пускай остаются чужие города и крепости... Они не позволят Ричарду пойти на такой союз!

Муталиб не без удовольствия созерцал эту вспышку: ему не очень нравилась самоуверенность Ожера Рафлуа. Пускай, пускай позлится! Или он думает, что, соорудив замок на месте Соломонова храма и получив начатки Тайных знаний, можно за какие-то сто лет научиться управлять судьбами людей и стран? И называться Избранными? В какой-то мере, можно, наверное... Всякий, кто мешает воцарению христианства, даже и называясь его именем, уже избран. Но наглость храмовников вечно напоминает: они из того же теста, что и остальные рыцари, им тоже не чужда страсть к власти внешней, их тоже на многое подвигает гордыня, а не мудрый расчет. Пусть, пусть спотыкаются на своем пути! Может, научатся чаще спрашивать совета у тех, кто все же умнее...

Чуть выждав, шпион проговорил:

– Я не думаю, что крестоносцы смогут запретить Ричарду поступать так, как он задумает, он слишком силен. Но ты, мессир Ожер, будешь не очень достоин знаков своего Ордена мудрецов, если не сможешь расстроить договор, который захотят заключить меж собой король Англии и султан Египта и Сирии. А для начала, хорошо бы устроить так, чтобы рыцарь, которого взяли в плен вместо короля, не был выкуплен... Уж поверь, его гибели Львиное Сердце никогда не простит Салах-ад-Дину.

Глава седьмая Неожиданная помощь

– Ох, не нравится мне это! Куда он мог подеваться?

С этими словами Луи тревожно огляделся. Они сидели на берегу неглубокого, искусственно прорытого канала, огибавшего пышный фруктовый сад. Вид созревших краснощеких персиков, склонявших упругие ветви, слив размером чуть не с кулак, гранатов, трескавшихся от зноя так, что их зерна, будто драгоценные рубины, сверкали на солнце, – все это вместе с головокружительным ароматом могло бы возбудить аппетит даже у человека, обычно равнодушного к фруктам. Но двоим лазутчикам, устроившимся возле оросительного канала, в тени старой, уже почти осыпавшейся сливы, было не до лакомств. Они слишком волновались. Один за своего друга и молочного брата, другой – за своего господина. А сейчас еще приходилось волноваться и за нового товарища, обещавшего вскоре вернуться...

Луи и Ксавье нарушили запрет Ричарда Львиное Сердце и проникли в занятую сарацинами Яффу, взяв с собою Рамиза-Гаджи, без которого их затея, и так-то совершенно безумная, была бы вообще чистым самоубийством...

Правда, пробраться в город оказалось гораздо легче, чем им казалось. Некогда мощную крепость никто не охранял. Более того, весь ее гарнизон и большая часть войска, которое привел с собою Саладин, стремительно отступив от Арсура, были заняты разрушением крепостных стен и укреплений и разорением всех городских дворцов и зданий, из которых выносилось и увозилось все, хоть сколько-нибудь ценное.

Рамиз, обсуждая рискованную разведку с рыцарем и оруженосцем, предложил довольно простой план: выдать себя за странствующих жонглеров, которых каким-то образом занесло в самые неспокойные места. Действительно, хотя жители и покидали обреченный город (втайне, как многие другие, призывая проклятия на голову султана), но в небольших, прилепившихся к Яффе ремесленных поселках, а также и на окраинах внутри разрушаемых городских стен было еще немало тех, кто либо не хотел уходить до последнего часа, либо решил остаться, надеясь на «будь, что будет!» В основном то была беднота, для которой утрата дома означала голодную смерть либо нищенские скитания.