Царство

В порыве гнева, навеянного собственными домыслами, я схватился за рукоять меча, чем здорово напугал шарахнувшихся в сторону прохожих, и тут уж пришлось мне выдохнуть, успокоиться. Наверняка ведь в городе есть орденские патрули, поддерживающие порядок в посадах, или хотя бы собственно городская стража. Вот доложат на меня, и что тогда делать? Драться?! И точно отрезать себе путь в Швецию? Или же сразу сдаться и неизвестно сколько провести в местном «зиндане» до «выяснения обстоятельств»?! Меня не прельщали оба варианта, а потому я поспешил в порт, надеясь как можно быстрее и дальше уйти от напуганных мной горожан.

Насколько вообще возможно спешить по чавкающей грязи…

К слову, в Новгороде, между прочим, имеются мостовые, выложенные дубовыми плахами. Да еще и собственный водопровод, пусть доступный немногим, но все же, все же…

Чуть успокоившись, я добрался до пристаней, заметно упрев – день выдался достаточно теплым, даже жарким. Особенно когда выходишь на солнце в плаще и кафтане… Но как ни странно, самочувствие мое от прогулки не ухудшилось, а скорее, наоборот, даже поправилось. А тут еще и морской бриз в лицо… Закрой глаза и думай, что действительно на море. Теп лом, южном море…

Пройдя вдоль немногочисленных причалов, к которым пришвартовано всего десятка полтора судов – как понимаю, основная их масса выведена на рейд спецом, – я добрался практически до конца пристани, безуспешно обращаясь к немногим встреченным мной морякам. Ответом мне было или абсолютное игнорирование, или равнодушное пожимание плечами, один в один копирующее жест владельца трактира.

– Немцы, твою их за ногу…

Гневно шипя ругательства себе под нос, я оглянулся по сторонам, тщетно пытаясь хотя бы на рейде разглядеть судно, по очертаниям походящее на невысокую и пузатую ладью новгородских купцов. Но на глаза мне попались лишь германские и датские когги с носовыми и хвостовыми надстройками.

И тут буквально над головой раздался незнакомый голос, достаточно громкий для того, чтобы я вздрогнул.

– Ишешь друга, русыч?

Вопрос был задан на довольно чистом русском, хотя все же с некоторым акцентом, выдающим то ли скандинавское, то ли немецкое происхождение говорящего. Но легкая насмешка в его тоне мне не понравилась, как и чуть приглушенная насмешка в глазах вкупе с какой-то нехорошей, ехидной улыбкой рослого блондина, обратившегося ко мне с носовой надстройки следующего по пути когга. Внимательно, спокойно посмотрев в глаза говорящего, я подождал, пока ему станет неуютно и ухмылка сползет с его лица, и только после этого заговорил:

– Да, я ищу друга. Друга, который вчера отправился искать корабль до Уппсалы. Высокий, широкоплечий, с русой бородой и серыми глазами… Он был с мечом – и при деньгах. Хороших деньгах купца Любомира из Изборска, поручившего своему зятю заранее найти корабль в земли свеев. Сегодня Любомир, отправивший нас с Микулой в Колывань впереди своего обоза, и сам прибывает в город – где-то после полудня. И за живого, потерявшегося зятя, коего очень любит его единственная дочка, он отдаст и два, и три кошеля с серебром. И простит любые обиды, лишь бы только вернуть его домой. У меня и самого точно такой же кошель остался на постоялом дворе – с третьим ратником нашего отряда. И я бы отдал его человеку, кто помог бы мне разыскать и выручить Микулу из беды. Так что, слышал о нем? Или, быть может, видел?

По мере того, как я неспешно говорил, к блондину присоединились еще двое моряков весьма разбойничьего, даже пугающего вида – один со шрамом через всю левую щеку, другой с отсутствующим правым глазом. И, что важно, без всякого прикрытия повязкой. Прям вот разрыв шаблона, блин… Причем на меня они смотрели равнодушными взглядами матерых душегубов, коим перерезать мою глотку прям вот сейчас и сбросить тело в воду – дело пары минут. Да, и при этом никакой искорки заинтересованности в их глазах не читалось, а значит, мою речь они явно не понимали.

Зато «переговорщик», выслушав меня с явно напряженным видом человека, очень сильно колеблющегося (я бы даже рискнул заявить об упорной внутренней борьбе, отразившейся на его лице), явно занервничал. Обратившись к своим товарищам, он, нисколько меня не стесняясь, быстро заговорил, отчаянно жестикулируя, и товарищи внимательно его выслушали. Тот, что помоложе, со шрамом на лице, как брат похожий на разумеющего русскую речь, промолчал. А вот кривой, выглядящий, наоборот, самым возрастным в компании благодаря седине в волосах, что-то отрывисто рявкнул, и толмач прям как-то всерьез погрустнел… Посмотрев вниз, он лишь коротко бросил:

– Нет, русыч, мы не видели твоего соратника.

После чего вся компания повернулась ко мне спинами, потеряв всякий интерес.

– Эй, обожди, друг! Я тут кое-что вспомнил… Кошелечек-то с серебром у меня с собой. Может, ты все-таки что-то видел или знаешь о моей пропаже, а?!

Для убедительности я подкинул в ладони соблазнительно звякнувший кошель и меня всего аж передернуло от выражения безграничной жадности, промелькнувшей в глазах всей троицы. Переводчик, шумно вздохнув, тут же выдал: