Царствование Филиппа Красивого

Приобретение графства Бургундия было делом семейным, и Филипп Красивый не приложил больших усилий для включения этой территории в состав своего королевства. В описи Миньона оно значилось как "чужая земля"[1164]. Другое дело — Лион. Филипп (как и его отец) считал абсолютно необходимым, чтобы Лион стал неотъемлемой частью королевства и домена. Как только стало ясно, что все препятствия к этому преодолены, Лион стал центром сенешальства, с точно таким же статусом, как Бокер или Каркассон, и никогда не выходил из королевских владений. Аннексия Лиона показывает правительство Филиппа в его лучших и худших проявлениях — с одной стороны, оно было терпеливым, настойчивым, умело использующим любую возможность и сводящим применение силы к минимуму, а с другой — беспринципным в своих аргументах и ненадежным в своих обещаниях.

Как и многие другие церковные княжества, Лион был настолько раздираем внутренними противоречиями, что практически сам пригласил могущественного соседа вмешаться в его дела[1165]. Архиепископ и капитул враждовали друг с другом из-за прав на отправления правосудие и горожане хотели иметь хоть какую-то защиту от своих церковных начальников. Соседние бароны, особенно граф Савойский, стремясь закрепиться в городе, периодически в эти распри вмешивались[1166]. Но самым грозным соседом Лиона был король Франции, и именно к королю более слабая партия (обычно горожане) была склонна обращаться за помощью. С последнего года правления Людовика Святого (1269) и до правления Филиппа III королевские чиновники, особенно бальи Макона, часто вмешивались в дела города[1167]. В мае 1292 года Филипп взял Лион под свою особую защиту, а капитул отлучил горожан от церкви. Горожане обратились к Папе и королю, утверждая, что они и город "находятся под властью короля Франци"[1168]. Вероятно, именно в это время, и уж точно к июню 1293 года, Филипп учредил в Лионе должность гардиатора (gardiator), постоянного королевского чиновника, которому было поручено следить за соблюдением прав короля в Лионе и защищать его жителей. Его юрисдикция была ограничена делами о государственной измене, убийствах и грабежах, и ему было приказано не рассматривать апелляции без специальной комиссии, но он явно был в городе последней инстанцией во всех светских делах. Горожанам также было разрешено взимать налоги для ремонта укреплений, а в 1297 году бальи Макона получили приказ оказывать им военную помощь в случае необходимости. Короче говоря, с 1292 по 1302 год Филипп фактически управлял Лионом через своего представителя и при поддержке горожан[1169].

Именно в этот период были написаны трактаты, обосновывающие претензии короля. Первый из них был подготовлен Тома де Пуйи, королевским прокурором в бальяже Макон, примерно в 1296 году, и, скорее всего, вскоре после протеста главы капитула и духовенства Лиона (архиепископ отсутствовал) против действий королевского чиновника (1 апреля 1294 года)[1170]. Его аргументы были повторены в официальных меморандумах, написанных чуть позже, а также использованы в обосновании королем договора 1307 года, который предоставил ему эффективный контроль над городом[1171].

Исторически французская сторона опиралась на события, произошедшие после 1269 года, когда Людовик IX вмешался для защиты горожан. Нетрудно доказать, что после 1269 года королевские чиновники почти постоянно вмешивались в дела города и что они судили горожан Лиона. Но эти случаи можно считать чистой узурпацией, и они, конечно, не уходят в прошлое настолько далеко, чтобы представлять собой прецедент. Ходили смутные слухи о древних документах и житиях святых, которые доказывали, что Лион был первым соборным городом Галлии, и, что короли франков основали и одарили местную Церковь и назначили первых архиепископов[1172]. (Отождествление Галлии с Францией всегда помогало в решении проблем на восточных границах королевства). В другой легендарной истории король Франции по просьбе горожан отогнал вандальскую армию угрожавшую напасть на Лион[1173]. Также была путаная ссылка на Верденский договор,[1174] хотя это было не выгодно, поскольку автор считал, что договор устанавливал границу по четырем рекам, и поэтому ему было трудно обосновать французскую юрисдикцию за Соной. Наконец, были и "весомые" аргументы: королевства (включая Францию) существовали до Империи; император никогда не контролировал Лион; Церковь никогда не считала Лион имперской кафедрой[1175].