Царствование Филиппа Красивого

Свидетельства разрозненны и неполны, но они позволяют предположить, что французская экономика в лучшем случае находилась в состоянии стагнации. В 1300 году людей, чтобы разделить пирог, было больше чем в 1250 году, но пирог больше не стал. Такая ситуация объясняет чрезвычайную чувствительность населения к финансовой политике короля. Если король хотел иметь больший доход, чем имел его дед, и если валовой национальный продукт не увеличивался, то любое требование о уплате налогов и любое действие королевского чиновника, которое приводило к потере денег или потенциального дохода, выглядело как деспотизм. Налог с продаж в размере 1/240 денье с ливра кажется нам легким, но хронисты с горечью его осуждали[1386]. Конфликты из-за прав на отправление правосудия часто могли быть вызваны личной гордостью, но очевидно и то, что потеря нескольких ливров дохода от суда, для бедного сеньора могла быть серьезным делом. Плата за амортизацию тяжело ложились на все сословия владетелей земли. Одним из главных достижений дворянства Лангедока во время агитации 1314–1315 годов было получение права свободно передавать свои земли[1387]. Короче говоря, если экономическая ситуация в 1314 году была хуже, чем в 1294 году, то легко понять, почему в конце царствования, а не в начале, было более организованное сопротивление налогам и другим финансовым требованиям.

С другой стороны, неустойчивое состояние экономики может помочь объяснить, почему отношения Филиппа с Церковью не вызывали у населения недовольства и почему духовенство принимало мало участия в протестном движении 1314 года. Чем больше платило духовенство, тем меньше приходилось платить другим сословиям, и чем больше король контролировал Церковь, тем больше он был уверен в получении десятин и аннатов. Конечно, действовали и другие силы. Политизированные крестовые походы в Европе подрывали репутацию Церкви, и, борясь с императорами, папство вынуждено было признать растущую власть королей. Тем не менее, как признали епископы Франции, их неспособность внести вклад в национальную оборону в 1296 году сделала их непопулярными[1388]. В свою очередь, эта неспособность, могла быть поставлена в вину Папе, как и приостановка выплаты десятины в 1301 году. Среди мирян всегда существовал скрытый антиклерикализм, чувство, что духовенство мало чем заслужило свое богатство и власть. И это чувство в период экономических трудностей только усиливалось.

Такое отношение сохранялось даже после смерти Бонифация. Те немногие хронисты, которые жаловались на притеснения духовенства, конечно, не отражали мнение большинства мирян. Дворяне были склонны скорее ссориться с духовенством из-за прав юрисдикции, чем оказывать ему поддержку. Епископ Менде, как и некоторые другие прелаты, счел предпочтительным разделить свои права с королем посредством пареажа, чем пытаться отстоять их перед своими дворянами[1389]. Городская буржуазия пыталась подражать королю и заставить духовенство (или, по крайней мере, клириков, занимающихся бизнесом) вносить свою лепту в местные налоги[1390]. Несомненно, что конфликты между представителями имущих сословий происходили бы в любом случае, но ухудшение экономической ситуации делало их более частыми и более ожесточенными. В результате, духовенство в лигах 1314 года играло лишь незначительную роль. Как землевладельцы они получали те же льготы, что и светские сеньоры, но лишь немногие из их особых претензий к духовенству были устранены. Клирики по-прежнему были обязаны выплачивать десятины и аннаты, и ни одна из гарантий, пусть и несовершенных, которые накладывали некоторые ограничения на налоги с мирян, на эти церковные сборы не распространялась.