Царствование Филиппа Красивого

Филипп также признавал тот факт, что общественное мнение, или, по крайней мере, мнение имущих сословий, иногда необходимо примирять с помощью чрезвычайных мер. Дознаватели не были штатными или постоянными чиновниками и использовались в основном в тех регионах, где недовольство, казалось, достигало опасного уровня или где власть короля не была полностью признана (например, в Гаскони). Королевская пропаганда обычно распространялась через документы, рассылаемые из аппарата центрального правительства, или через заявления местных чиновников. Когда эти способы распространения информации казались недостаточными, Филипп созывал ассамблеи представителей имущих сословий или присылал своих представителей на местные ассамблеи, чтобы те разъяснить его политику. Похоже, он понимал, что не может одинаково решительно наступать на всех фронтах одновременно. Когда противостояние с Бонифацием VIII достигло своего пика, он начал ослаблять давление на французскую Церковь и предоставлять своим прелатам привилегии, в которых раньше отказывал. Когда король конфисковал имущество и долги евреев, он принял требования землевладельцев о восстановлении "хороших денег". Он был безжалостен к тамплиерам, но не слишком навязчиво пытался взыскать эды на свадьбу своей дочери. Правда, его права на эды в масштабах всего королевства были весьма сомнительны, но ведь и преследование тамплиеров было не более законно. Просто легче было заставить людей поверить в виновность членов ордена, чем в их обязанность выплачивать эды.

Филиппу так и не удалось погасить тлеющее недовольство против своих чиновников, как не удалось это и его преемникам. Но здесь необходимо сделать некоторые различия. Мелкие чиновники, производившие аресты и конфискации, никогда не могли быть популярными, но никто не ожидал, что они будут лучше, чем были. С другой стороны, люди, которые быстро продвигались по службе и которые становились фаворитами короля, были ненавистны как выскочки, даже если они были абсолютно честными чиновниками. Такова была судьба Бише и Муше, Флота, Ногаре и Мариньи. Но чиновники-карьеристы, люди, прослужившие двадцать пять, тридцать или сорок лет, четырем или пяти сменявшим друг друга королям, как Пьер де Шалон, должны были обладать определенной компетентностью и чувством долга. Трудно поверить, что Пьер де Ферьер мог оставаться сенешалем Руэрга четырнадцать лет (1306–1320), если бы жители сенешальства его люто ненавидели, или что Эмери дю Крос смог прослужить в Каркассоне двадцать лет (десять в качестве судьи, 1302–1311 гг. и десять в качестве сенешаля, 1311–1321 гг.), если бы он был откровенно деспотичным и коррумпированным. На ступень ниже находились виконты и вигье, которые занимали свои должности в течение многих лет[1374]; на ступень выше находились люди, которые служили на незначительных должностях в течение многих лет, но постепенно пробивались наверх, как, например, нотариус Ами д'Орлеан (1301–1329), который в конце концов стал судьей в Парламенте[1375]. Бесспорно, что одним из восхитительных (и временами раздражающих) качеств Филиппа была его преданность людям, которые ему служили. Он не отказался от Ногаре, когда это могло бы значительно облегчить примирение с папством. Он реабилитировал Гишара де Марси после того, как тот по решению дознавателей был отстранен с должности сенешаля (случай достаточно редкий, чтобы заставить поверить в то, что Гишар, должно быть, был виновен в серьезных проступках)[1376]. Но благосклонность Филиппа не могла защитить верных слуг короля после его смерти, и на удивление большое количество чиновников, которые все еще занимали свои должности в царствование его сыновей и даже во времена Филиппа VI, свидетельствует об их компетентности, если не о характере. Более того, назначение человека на должность при Филиппом Красивым не было гарантией пожизненной службы. Если допустить, что некоторые люди, в частности, образованные юристы, ставшие на Юге судьями, могли посчитать королевскую службу утомительной и невыгодной, то все равно было слишком много чиновников, прослуживших менее десяти лет, чтобы можно было поверить, что все они оставили службу добровольно. Должно быть, происходил какой-то отсев очень некомпетентных и очень непопулярных чиновников. Отстранения их от службы было недостаточно, чтобы погасить все недовольство населения, но, возможно, было достаточно, чтобы недовольство не закипало.