Царствование императора Николая II

Но положение – и на фронте, и в тылу – требовало немедленных мер, выходивших за пределы чисто военных задач. Многие действия Ставки создавали осложнения, отражавшиеся в глубоком тылу. По инициативе начальника штаба генерала Н. Н. Янушкевича было предпринято массовое выселение евреев из Галиции и из прилегающих к фронту русских областей. Штаб установил, что именно среди еврейского населения имелось наибольшее количество неприятельских шпионов, либо доставлявших сведения через фронт или путем сигналов, либо поджидавших прихода неприятеля с готовыми данными о численности и вооружении русских войск. Было весьма правдоподобно, что евреи, особенно в Галиции, больше сочувствовали австро-германской армии, нежели русской. В журнале «Новое звено» (весной 1915 г.) граф М. М. Перовский-Петрово-Соловово изложил причину такого отношения в виде статьи, якобы касавшейся Южной Америки: там будто бы шла война между Колумбией и Венесуэлой, причем в одной из этих стран индейское племя ицкасрулейбас пользовалось всеми правами, а в другой подвергалось ограничениям – «нетрудно понять, которой стране сочувствовало это индейское племя…» (цензор эту статью пропустил, но затем этот номер был конфискован, и журнал «Новое звено» был закрыт).

В то же время огульное обвинение всего еврейского населения в шпионаже было, конечно, необоснованно; меры, принятые Ставкой, едва ли были целесообразными. Десятки тысяч, а затем и сотни тысяч евреев из Галиции и Западного края получили предписание в 24 часа выселиться, под угрозой смертной казни, в местности, удаленные от театра военных действий; вся эта масса еврейского населения, зачастую не знавшая русского языка, эвакуировалась принудительно в глубь России, где она могла служить рассадником сначала паники и эпидемий, а затем – жгучей ненависти к властям.

Другие распоряжения Ставки – менее категорические, носившие скорее характер поощрения, нежели прямого принуждения, – касались эвакуации населения других народностей. Руководясь представлением о том, что враг, попадая в опустошенную местность, должен испытывать затруднения в продовольствии и расквартировке войск, русское командование способствовало массовому исходу населения на восток, причем деревни сжигались так же, как и посевы, а скот убивался на месте либо погибал в дороге – лишь бы ничего не досталось врагу. Эта «тактика 1812 года» подвергалась резкой критике в Совете министров, но, так как весь театр военных действий был подчинен Верховному главнокомандующему, кабинет был бессилен что-либо предпринять.

Толки об измене в связи с недостатком снарядов сделались настолько всеобщими, что государь распорядился в конце мая образовать совещание под председательством военного министра, с участием председателя Государственной думы Родзянко и нескольких депутатов, для ознакомления представителей общества с действительным положением вещей. Но из армии шли вести о невероятном возмущении офицерства; вина за недостаток снарядов возлагалась на Военное министерство, и государь, желая внести успокоение, решил расстаться с В. А. Сухомлиновым; он считал, что военный министр в данном случае только «козел отпущения» за неудачи, предотвратить которые не было возможности, и, увольняя В. А. Сухомлинова, обратился к нему с ласковым прощальным словом.

На очередь становился вопрос о реорганизации правительства. Государь во время первого года войны держался принципа: избегать всяких внутренних обострений, не меняя ничего по существу. Так, когда скончался (еще в конце 1914 г.) Л. А. Кассо, столь ненавистный всем левым кругам министр народного просвещения, его преемником был назначен граф П. Н. Игнатьев, который на посту товарища министра земледелия приобрел популярность в думских кругах; это назначение было встречено в обществе сочувственно.