Цеховик. Книга 12. Восходящая Аврора

— Не предъявят. Сделай по-умному. Замири, пусть все видят. Умиротвори, короче. А так, он же настоящая заноза и всегда на взводе. Он успокоится и уйдёт. С тебя и взятки гладки, да кто на тебя подумает-то? С кем он там ещё схлестнулся и почему, тебя не касается. Ты что сторож ему?

Блин, это уже слишком, товарищ генерал-майор… Но решать-то надо… В любом случае, надо… Или он мне весь бизнес загубит. В Питере. Да и здесь вон тоже… Твою дивизию! Дон Вито хренов!

Я беру парней и выезжаю. Де Ниро едет домой, садится за руль и мчит всем спиртам назло. Он домой, а я в казино.

Моя машина ещё не вернулась, поэтому еду опять на Наташкиной. Алик и Витёк со мной, ещё четверо парней подъедут к гостинице. Вот же мудила, честное слово.

— Суки, я вас на перо поставлю! — доносится из-за закрытой двери. — На ремни порежу! Твари! Волки позорные!..

Когда мы заходим в дежурку, Уголёк едва держится. Глаза горят, на губах пена, по полу разбросаны бутерброды, осколки бокалов, стул валяется.

Охранники стоят, готовые отразить удар и, судя по всему, уже несколько раз отражали. Блин…

— Вито, — спокойно говорю я и киваю. — Вито, замолчи.

На удивление, увидев меня, он замолкает.

— Пошли, — показываю я головой на дверь и выхожу в коридор.

Он выходит за мной но, увидев мою бригаду, останавливается, как вкопанный.

— Куда? — спрашивает он, чуть бледнея.

— «Куда» — плохое слово, — отвечаю я и захожу в лифт. — Пошли, сказал.

13. Говори, Егор!

— Ты чего снова приехал? — спрашиваю я.

— Так ты свалил, а мы ничё не решили, — пожимает плечами Уголёк.

— А как решить, если ты ничего не предлагаешь? Чего ты решать-то хочешь? На чужой территории казино открывать?

— Я этого додика завалю! — гневно прищуривает он пылающие глаза.

— Нет, не завалишь, — качаю я головой. — Ты где остановился?

— Нигде. Ты же сказал, что в любой гостинице меня устроишь.

— Устрою, но не сегодня, — говорю я и смотрю на часы. — Сегодня только в «Красной стреле».

Мы выходим из лифта.

— Какой стреле, нах?

— По пути поговорим. В ресторан уже не успеем, но в поезде классно кормят.

— Ты чё, решил меня коленом под зад? — напрягается он.

— Это ты сказал. Я тебя просто провожаю. Поговорим, ладно?

— Ну давай… Чё бы и не потрещать…

Мы садимся в машину.

— А чё за подгон молчишь? — хмыкает он. — Не понравилось что ли?

— Какой подгон? — удивляюсь я.

— От фарцы, какой ещё. Джинсари, корки, майка, чё?

— Это от тебя что ли было?

— Нет, нах, тебе дедушка Ленин принёс. Из Смольного, бля. Ты так, наверно подумал, да?

— Серьёзно? Нихера себе, а я-то думал, это спортсмены подсуетились.

— Щас, ага, подсуетятся они. Они сами тебя и развели.

— Они ж не фарцуют, западло типа.

— Но спекулей гоняют, стригут с них время от времени.

— А ты почему не стрижёшь? — интересуюсь я.

— Стригу. Подгон же организовал тебе.

Он вальяжно и с самодовольным видом откидывается на спинку и поглядывает на меня.

— Благодарю, фрателло, — хлопаю я его по руке. — Если бы не ты, ходил бы я, как чмошник. Ладно. Скажи мне, чего ты хочешь?

— Казино хочу, я тебе говорил уже.

— Ты слишком горячий. Я понимаю, ты требуешь уважения, но как ты жив ещё с таким характером?

— Чё тебе не нравится? — напрягается он и подаётся ко мне.

— Мне не нравится, что ты не ценишь жизнь. Ни свою, ни чужую. Что ты взрываешься-то постоянно? Зачем поддерживаешь это тление, чтобы оправдать погоняло что ли?

— А я чё-то не понял, ты меня поучать что ли решил? Ты сявка, в натуре.

Я вздыхаю и качаю головой.

— Слушай, дон Вито, ты мне нравишься…

— Ты чё, девку нашёл, чтобы тебе нравиться?

— Блин, — вздыхаю я и улыбаюсь. — Зачем ты постоянно в бутылку-то лезешь? Короче, этого мудилу из «Океана» не трогай. Как брата прошу, ты понял? А за подгон благодарю.

— Да чё там, от души — внезапно улыбается он в ответ.

Блин, доброе слово и кошке приятно, да?

— А этого босяка ссученного я порешу, точно тебе говорю, — мгновенно меняется он в лице и скалится, как собака.

— Ми скузи, дон Вито, — складываю я пальцы в щепоть, — при всём уважении, но не сейчас.

При слове «уважение» он приободряется.

— Потом, — продолжаю я, — когда станет ненужным. Что ещё сказать, хочешь с нами работать, займись чем-то конкретным. Подбери под себя, «Галёру», стань круче Феки.

— Фека лошара. Он сейчас чир тянет.

— Но учти, — оставляю я без реакции это замечание, — что туда уже спортсмены лезут, отбирают шмот у спекулей, правда пока бессистемно. Обложи фарцу данью и дай защиту. А это вообще ой, какая непростая задача. Привлеки ментов значит. Плати им регулярно и больше, чем они сейчас имеют. Но за это пусть не только глаза закрывают, но и боксёров гоняют. Втыкаешь, Уголёк? Никого не убивай, этим делу не поможешь.

Он молчит, щурится, строит гримасы делового и страшного человека.

— Но с этими вопросами тебе к Цвету, — гну я своё. — Ферик за тебя слово замолвил, дальше давай сам. Я в тебя верю. В тебе энергии столько, что на целый Питер хватит. У тебя люди есть?

— Найдутся, — неохотно отвечает он.