Цеховик. Книга 12. Восходящая Аврора

Она в тонкой ночной сорочке, расстёгнутой на груди, заспанная, помятая. Стоит и по-детски, тыльной стороной ладони, трёт глаза.

— Я вот чай решил попить, — говорю я. — Разбудил тебя?

— Это, кажется, я тебя разбудила, — качает она головой.

Я хмыкаю.

— Хотел попить, а не пьёшь, — сонным голосом продолжает она. — Медитируешь что ли? Хатка Йога? Только не говори, что пытаешься в будущее улететь. Смотри у меня… И давай, не сиди до петухов.

Она разворачивается и уходит, шлёпая босыми ногами по полу. А я остаюсь, но ещё немного посидев перед кружкой, встаю и иду умываться. Потом я прокрадываюсь в спальню и ложусь на свой край кровати. И накрываюсь своим краем одеяла. Блин… У меня свой край, у тебя свой…

Наташкина нога касается под одеялом моей, и я аккуратно отодвигаю свою ногу.

— Ты чего вздыхаешь? — шепчет она.

— Спать хочу… — тоже шёпотом отвечаю я и поворачиваюсь к ней спиной, аккуратно, чтобы не задеть.

Лежу и стараюсь дышать равномерно… По стене и потолку скользят светлые прямоугольники. Это на улице проехала машина… Закрываю глаза… Нужно спать… Нужно спать…

— Егор, спишь?

Я не отвечаю…

Утром будильник звонит в половине шестого. Нужно собираться. С самого утра поеду к Чурбанову, а потом, вероятно снова в Питер. Нет, ещё и к Злобину. Нужно взять вещи с собой, чтобы не бегать по «Гостиным Дворам» в поисках трусов.

Бойцы уже предупреждены. Неудобно с машинами, но ладно, там возьмём такси за сотку на целый день. Оружие, надеюсь, не понадобится.

Я выхожу из спальни и, прежде чем пойти в душ, делаю растяжку. Тянитесь, фасции, тянитесь. Хорошо. Ой, как хорошо… Нельзя, всё-таки это дело пропускать… Вдруг появляется Наташка.

— Ты чего так рано проснулась? — спрашиваю я.

— На экзамен нужно ехать. А ты?

— А я, наверное, опять в Ленинград сегодня улечу, — отвечаю я.

— Опять? — разочарованно вздыхает она.

— Да, — киваю я.

— А назад когда?

— Денька через два.

— Понятно…

— С утра ещё кучу дел нужно сделать будет, — добавляю я.

Она поджимает губы и, подойдя к стулу, опускается на него.

— Егор, — качнув головой, говорит она. — Я так не могу. Ты сейчас уедешь, а я снова останусь в этой неизвестности. Послушай, так же нельзя, я же живой человек. Мы должны поговорить. Давай прямо сейчас. Чего ты мучаешь-то меня?

— Наташ, — мягко отвечаю я. — Сейчас не получится. Мне через несколько минут убегать надо.

— Значит, говори быстро, пока у тебя есть эти несколько минут. Когда-то же мы должны всё решить? Ты уже год меня мурыжишь. То не смотришь на меня, то любишь, то отталкиваешь, то замуж зовёшь, теперь вот опять. Я понимаю… нет не перебивай…

Я встаю с пола.

— Не перебивай. Я понимаю, ты хочешь меня защитить, но это не защита, а прям пытка какая-то.

— Наташ, я вернусь через пару дней и мы всё с тобой обсудим. Я обещаю.

— Да чего там обсуждать, просто скажи и всё! Всё равно же будет, как ты скажешь, хоть обсуждай, хоть не обсуждай! Можно подумать, тебе какие-то мои доводы что-то там докажут. Давай, говори! Я к экзаменам не могу готовиться из-за тебя, из-за этой неизвестности. Говори! Я не шучу! Ты не можешь просто встать и уйти. Ай, завтра, ай, послезавтра. У меня сейчас каждая минута, как год! Говори давай!

— Наталья!

— Говори, Егор!

14. Что тебе снится, крейсер «Аврора»?

— Ладно, — как бы соглашаюсь я. — Слушай и не говори, что не слышала…

Она вся подбирается и делается похожей на партизанку, готовую ко всему на свете. Твою дивизию. Время замедляется, и часы на стене начинают тикать, как на застрявшей магнитной плёнке. Т-и-и-и-к, т-и-и-и-к, т-а-а-а-а-а-к…

А за окном весна, солнце и запах озона, перемешанный с ароматом цветов, пыльцой, пылью и выхлопными газами. Пора расставить все точки над «и», но правда в том, что я ещё не готов вынести приговор. И, чем дольше тянется пауза, тем менее опасным кажутся приключения с Мариной, острота сглаживается, как бутылочные осколки на линии прибоя, и воспоминания превращаются в матовые цветные камушки с округлыми краями.

С чувствами так, но разум-то, разум не должен ведь буксовать? Не должен. Помнить должен, но я не помню, сказал Женя Лукашин, а мы все много раз повторили…

— Короче, Наташ, не морочь голову, — нарушаю я тиканье часов. — Нам нужно будет обсудить несколько аспектов, поговорить хорошенько, всё взвесить. Обоим, понимаешь? Мне надо тебе кое-что рассказать. И не надо из меня монстра делать. Сдавай спокойно свои экзамены. Я тебе так скажу, как ты сама решишь, так и будет.

Ой, не переборщил ли с обещаниями?

— Практически, — успеваю я чуть отыграть назад.

— Я уже решила, — безо всякой паузы и совершенно серьёзно говорит она.

— Ты ещё не всё обо мне знаешь…

— Считай, я тебя простила!

— Что⁈ Блин… да не в этом смысле. Короче, сделай мне кофе что ли, пока я в душе буду. Или… или тебе некогда?

— Есть когда, мне ещё к двенадцати только идти, — отвечает она, вставая со стула и вздыхает. — Ты иногда такой нудный бываешь… Ладно…

Это я-то⁈

— Омлет будешь? Я сделаю.

— Буду, — соглашаюсь я.

— С сыром?

— Конечно…