Цеховик. Книга 12. Восходящая Аврора

Пожалуй, всё-таки Брагин, помноженный на Доброва. Добрагин… Брагбров… Человек, чьё имя не называют. Тот кто знает будущее.

Я встаю и включаю чайник.

— Будведь, — отвечаю я.

— Ты будведь? — уточняет она, чуть наклоняя вперёд голову и глядя исподлобья.

— Ага. По аналогии с медведем, знающим, где мёд. А я знаю будущее. Я же из будущего прилетел. Ты спалила схему моего маршрута.

— А-а-а, ты Добров, да? — подмигивает Наташка.

— Ну, а если я скажу тебе, что-нибудь такое?

Она замолкает и испытующе смотрит, а я подхожу к радиорепродуктору.

— Зачем ты выключила, пусть бубнит, — ворчу я и немного выкручиваю ручку громкости. — Так что, поверишь?

Отвечает мне не Наташка, а радио. Милыми подростковыми голосами.

Я тебе, конечно, верю,

Разве могут быть сомненья?

Я и сам всё это видел —

Это наш с тобой секрет,

Наш с тобою секрет!

А во время звездопада

Я видала, как по небу

Две звезды летели рядом —

Ты мне веришь или нет?

Веришь мне или нет?

А Наташка, улыбнувшись, подтверждает:

— Я тебе, конечно, верю…

— А если я скажу, что всё, что теперь делаю, включая даже криминал, это для того, чтобы изменить будущее? Не своё будущее, а будущее всей страны, чтобы не дать е й рухнуть.

— Значит, всё-таки, как Ленин с Крупской? — прищуривается она. — Снова революция?

— А что, если в ближайшие пару десятков лет меня ждут только битвы, в которых всех моих близких могут убить? Или только меня. Или вообще всех.

— Я с тобой.

— Не торопись. Всё гораздо серьёзнее, чем кажется на словах. Слова не передают запах пороха и крови, вкус слёз, нестерпимую боль и ледяную пустоту в сердце.

— Я с тобой, — упрямо повторяет она.

— А если тебе не понравится то, что я задумал?

— Я, — говорит она чётко и раздельно, — с тобой. Но ты должен будешь рассказать мне к чему мы идём и где наша цель.

Я смотрю ей в глаза, и мне очень хочется взять её с собой. Хочется! Да и, в конце концов… И, в конце концов, я принимаю окончательное решение.

— Хорошо.

Очередное окончательное, бесповоротное, непоколебимое и нерушимое. В конце концов, то, что устроила Марина, произошло, в том числе, и по моей вине… А если бы я сразу всё объяснил Наталье, то ничего бы и не случилось. Наверное… В любом случае, больше я такого не допущу.

— Хорошо, — повторяю я. — И, кстати, да.

— Что «да»? — прищуривается она.

— Ну… ты спрашивала пару минут назад…

— Точно? — спрашивает Наташка и тоже встаёт со стула.

— Ага, — киваю я.

— Точно-преточно?

— Ну, вроде того.

— Вроде того, — повторяет она. — Как же это здорово! Вроде того! Это действительно значит «да»? Скажи мне. Ты, стало быть, всё ещё хочешь на мне жениться?

— Хочу, — киваю я. — Всегда хотел. Ещё до кирпича.

— Ты же не помнишь, — прищуривается она.

— Тут и помнить нечего. Но теперь у нас всё поменяется.

— Что поменяется? — настораживается она

— Будешь моей подругой по оружию и жрицей революции. Это дополнительно к имеющемуся уже статусу жрицы любви. Завтра начнём новую жизнь, а сейчас пойдём отпразднуем, сдачу экзамена.

— Куда пойдём? — удивляется она.

— В спальню, конечно, куда же ещё!

— Ладно, — улыбается Наташка и начинает расстёгивать блузку. — Пойдём, я и сама хотела предложить…

Раздаётся телефонный звонок.

— Я сама! — выпархивает она из кухни и несётся к телефону. — Алло… Здравствуйте, Ирина Викторовна… Егор?

Она делает предостерегающий жест и подносит палец к губам.

— Он недавно ушёл… Не знаю, ничего не сказал. А что передать, если вдруг скоро вернётся?.. Через тридцать минут у Пастухова?.. Поняла… Поняла…

Твою дивизию. У меня же доклад на сегодняшнем совещании. На совещании по подготовке к проведению совещания. Всесоюзного… Твою дивизию! Придётся импровизировать.

— Спальня переносится, — качаю я головой. — Вот, видишь, о чём я говорил? Это борьба, милая.

Выступаю я довольно бледно, поскольку на этот доклад благополучно наплевал. Перед выступлением успеваю бегло просмотреть кое-какие цифры и сориентироваться. Новицкая прожигает меня взглядом, а Пастухов кивает, думая о чём-то своём.

Ораторствую я уверенно и красноречиво, правда за конструкциями и нагромождениями фраз и красивых слов очень трудно разглядеть ключевую тему доклада. Получается в лучших традициях Горбачёвских выступлений.

Наконец, эта пытка заканчивается и до самого вечера я добросовестно, вместе со своими собратьями по движению, работаю над скорейшей подготовкой к мною же придуманному мероприятию.

— Ферик звонил, — сообщает Наташка, когда я возвращаюсь домой. — Что-то важное сообщить хочет.

Приходится перезванивать.

— Слушай, Егор, — говорит он немного встревоженно. — Что ты за задание Угольку дал?

— Какое задание? — не понимаю я.

— Так это я интересуюсь, какое задание. Он там «Гостиный Двор» на уши ставит, с ментами собачится. На каждом углу рассказывает, что это ты ему велел порядок на «Галёре» навести.

— Вот же паразит, — едва сдерживаюсь я. — Зачем же трепать на каждом углу?