Цеховик. Книга 13. Тени грядущего

Сажусь на стул. Обстановка немного отличается от обычной больницы. Кровать более удобная, кресла… Похоже на гостиничный или, скорее, санаторский номер.

— Здравствуйте, Юрий Владимирович.

— Здравствуй. Давай сразу к делу. Профессор Сойкин сообщил, что ты действительно уверен в правоте своих слов. Осознанно не пытаешься врать. И полиграф подтвердил, что правду говоришь. Хотя странность есть, память, говорит профессор у тебя содержит несколько уровней информации, но все они соответствуют тому, что ты говорил. Получается, вроде действительно ты из будущего. Психического расстройства у тебя нет. Говоришь правду. Так что если тебя не запрограммировали в тайне от тебя самого, то тебе можно верить.

— Как запрограммировали? — хмурюсь я. — Под гипнозом? Вы про методики, позволяющие определённому типу людей делать внушения?

— Что за методики? — спрашивает он.

— На чём они построены я точно не знаю, на нейро-лингвистическом программировании, наверное. То есть, вы полагаете, что мне сделали подобное внушение? Для чего?

— Теоретически, — кивает он, — это можно было бы сделать, чтобы ввести меня в заблуждение по определённым моментам.

— А почему вы меня не спрашиваете про будущее? — интересуюсь я. — По этой самой причине? Опасаетесь, что меня запрограммировали, чтобы вас дезинформировать? Кстати, вчера по радио сказали, что в Иране выбрали президента.

— И что с ним? — удивляется Андропов.

— Его в этом году убьют. Бомба что ли… А… вот ещё в этот же год убьют Египетского президента. Я запомнил, потому что иранца сразу грохнули… ну, то есть убили. Запомнил не год, а обстоятельства. А вам волноваться можно? Я так понимаю, что не сумев доказать, что я вру, вы решили меня выслушать?

— Решил, — кивает он, — послушать.

— Тогда угадайте, какая страна через сорок лет будет экономикой номер один.

— Давай-ка без гаданий, — хмурится он. — Времени у нас не так много, сам видишь, условия не самые комфортабельные.

Это в точку.

— Тем не менее. Предположите. Самая большая экономика в мире.

— Хорошо, СССР. Наверное, во многом, благодаря твоим рассказам.

— Нет, результатов своих рассказов я ещё не видел. И не СССР. Это КНР. Китай.

— Серьёзно? — снова хмурится Андропов. — А какой у них строй?

— Да кто их поймёт… Определяющую роль имеет компартия. Это, как я понимаю, главный стержень государства. А экономика рыночная.

— То есть реформы Дэн Сяопина дали результат?

— Дали, да, ещё какой. Там, правда, есть сложности… будут то есть. Им предстоит найти путь, чтобы не попасть в кризис, но вы бы не узнали Китай две тысячи двадцатых. Он очень изменился. Большая часть радиоэлектроники производится там. Автомобили, поезд на магнитной подушке. Они вышли в космос, строят свои самолёты… Ну, в кооперации с Западом, конечно, но, тем не менее.

— А Союз?

Я вздыхаю.

— Что?

— Сейчас расскажу. Вот мне интересно, никто не нашёл ваших планов реформ. Вы вообще имеете такие планы? Хотите Россию обустраивать?

— Давай рассказывай, а то у меня процедура скоро, — сердито бросает он. — И хватит нагнетать уже. Китай-китай. Тебя китайцы ко мне послали?

— Нет. Я не знаю, есть ли сила, которая меня послала сюда, но раз я здесь, то жизнь положу, чтобы это не зря было. У меня сначала был план другой. Я не думал, что смогу вот так вам всё рассказывать.

— Так ты ещё ничего и не рассказал, но, раз уж об этом зашла речь… Ты же с Леонидом Ильичом встречался. Говорил ему?

— Нет, конечно.

— Почему?

— У него, при всём уважении и народной любви, шансов изменить что-то нет. А у вас кое-какие есть. По крайней мере, можете наметить карту и подготовить преемника.

— Своего? — щурится он.

— Чего? Преемника? Да, вы в будущем году генсеком станете.

Он поджимает губы и проглатывает эту информацию молча.

— Только не Горби, — качаю я головой.

— Это ещё кто?

— Горбачёв. Это его так западники ласково звать будут. Горби всё про… профукает. Всё, как есть. И не Ельцина. Тот ещё хуже. Простите, но приличных слов на его счёт нет. Если Горбач, можно ещё допустить, всё потерял по скудоумию, условно, конечно, то у этого такое эго, что и вселенной мало, чтобы сжечь в его топке.

— Ладно, начинай уже. Ельцина ты сам выкопал.

— Специально, чтобы вы его убрали подальше от власти. Он хозяйственник неплохой. Его в мирных целях надо. В таких направлениях, где царём-батюшкой себя чувствовать не сможет.

— Потом про него.

— Хорошо, слушайте. В начале года умрёт Суслов. Вы станете секретарём ЦК. В конце года не станет Брежнева. Новым генсеком изберут вас.

— И… и как долго я буду им оставаться?

Ну, блин… сказать чуваку, что уйдёт в вечность в семьдесят лет… так себе положение…

— Ну… — я качаю головой и хмурюсь.

— Да говори уже, знаю, что не долго. Сколько?

— Лучше не знать, мне кажется…

— Не в том мы положении, чтобы не знать. Я, так понимаю, нужно срочно делать что-то. Говори.

— До восемьдесят четвёртого. Но если в восемьдесят третьем не поедете в Крым, то не простудитесь…

Он замолкает и какое-то время мы сидим молча.

— Кто потом? — мрачно спрашивает он. — Горбачёв?

— Черненко.

— Что? Вот же старый… — он обрывает фразу, не договаривая.