Цель неизвестна

Вокруг меня бегали, суетились, спрашивали мнения, заглядывая в глаза. Приятно, черт побери! Во дворце я был один из многих не сильно важных типов, временно используемых. У себя дома — самая большая шишка. Правда, настоящих личных хором с хозяйством так и нет, обретаюсь во флигеле госпиталя с разрешения начальства, сиречь лично доктора Бидлоо. Пока чумы в Москве не наблюдается, пользуемся. Выгнать в теории может в любой момент.

Тем не менее теперь не в углу у добрых знакомых сплю, а имею собственные апартаменты из одной комнаты.

Так, а это что за иностранные морды по мою душу заявились не ко времени?

— Вот, — без особой радости объясняет мой верный заместитель, — господин…

— Антонио Рибейро Санхец, — представляется тот нетерпеливо. Эдакий живчик лет под тридцать, со смуглым лицом и носом, на который с завистью покосится самый уважающий себя орел.

Испанец, что ли? Кого только не заносит на нашу благословенную землю. Правда, католики редко попадаются. В основном протестанты самых разных мастей.

— Иоганн Лесток, — барственно ставит меня в известность более старший с виду.

Безусловно, слышал данное имя, и недавно. Вообще-то все хорошие врачи наперечет, и где-то в разговоре с Бидлоо должно было мелькнуть. Он всех знает, а я не стесняюсь советоваться. Оно и полезно. Все-таки мы по-прежнему числимся филиалом госпиталя, и разборки с подчинением мне не нужны. Проще проявлять уважение. Он в мои дела не лезет, а ему все нужное и так покажу и расскажу.

— Михаил Васильевич Ломоносов, — не особо стараясь подражать безупречным манерам, снимаю шляпу и кланяюсь.

— Недавно прибыл в Московию, — говорит по-немецки Санхец, но с каким-то непонятным акцентом, — и назначен «физикусом» при медицинской канцелярии в Москве.

На слух человека двадцать первого века звучит дико, ну да я привычный. К той физике его должность отношения не имеет. Речь идет о физическом теле.

— В мои обязанности входит подготовка фельдшеров, повитух и аптекарских фармацевтов, однако слухи о вашей деятельности крайне заинтересовали. Особенно о замечательном уменьшении смертности от горячки среди рожениц при вашем методе.

— Я не врач, — честно отвечаю тоже по-немецки, — поэтому метод сей должен по справедливости именоваться по имени доктора Бидлоо, впервые применившего его на практике. А я что, всего лишь пристальный наблюдатель за природой и теоретик.

Лесток почти незаметно ухмыльнулся. И при том я уверен: постарался, чтобы я заметил. Типа от скромности не умрешь. Учиться мне еще и учиться такие вещи изображать. Сразу виден долгий опыт интриганства.

— Простите великодушно, — продолжаю, — я отсутствовал почти месяц…

— С ее высочеством все в порядке? — вклинивается Лесток.

— О да! Бодра, весела и здорова. Именно поэтому я смог вернуться к своим прежним обязанностям. — Он прищурился, явно обнаружив нечто глубинное в словах и моем поведении, чего абсолютно не вкладывал. — Поэтому вас проводит и все подробно расскажет мой друг и помощник Павел Федорыч Иванов.

Тот посмотрел на меня обреченно.

Не любил он подобных мероприятий, и обычно я ему старался не вешать на шею посетителей с докторскими дипломами. От их высокоучености и авторитета он частенько терялся. Чрезмерное уважение розгами вбили навечно.

— А у меня дела, заботы. — Я постарался улыбнуться пошире, на американский манер. — Часа через два разберусь с накопившимися делами — и к вашим услугам. Хорошо? Акулина Ивановна, — приказал, не дожидаясь подтверждения, — за мной!

Мы проследовали в так называемый кабинет. За ^{неимением} нужного количества комнат я отвел себе бывшую хозяйственную пристройку, где помимо тюфяка присутствовал стол с двумя табуретками, а все остальное место занимали сложенные стопками книги и всевозможные бумаги.

Книги требовались для образования, и с появлением наличности я принялся жадно приобретать, тщательно отбраковывая старые трактаты и отдавая предпочтение новым. С древними римлянами и греками я уже достаточно знаком и не испытывал потребности углубляться во взаимоотношения цезарей. На самом деле предпочел бы пусть выжимки, но последовательно излагающие хотя бы последние лет сто российской истории. Ничего подобного мне предложить не смогли даже продавцы в книжных лавках.

Вроде бы в монастырях и у богатых аристократов могли быть в наличии самые разные списки и летописи, помимо всем известного обхаянного в будущем Нестора, однако мне туда доступа пока не имелось. Купцы, с которыми я в основном дело имел по части вакцинации, даже при очень приличных доходах не заморачивались такими сложностями. Кроме всевозможных Житий святых у них надыбать ничего не удалось.

Интернета под рукой не имеется, а временами требовалась точная цитата или сослаться на нужное место. Да и некоторые вещи реально важны. Сложно назвать себя образованным человеком и спорить на равных, не представляя, кто такие Самуил Пуффендорф и Гуго Гроций, или не прочитав «Истинного способа укрепления городов» Вобана, а также «Земноводного круга краткого описания».