Цель неизвестна

— Нетерпение снедает, — сознался Антонио, старательно выговаривая слова на русском. — Но вы уже, похоже, давно на ногах, — тут он не стал ломать язык, а произнес на немецком.

Для столь краткого срока очень недурственные успехи.

— Он очнулся и вполне готов разговаривать. Пока побудет здесь, до отдельного распоряжения. Ну осмотр в вашей компетенции. Если что требуется, скажете парням. Они худо-бедно немецкий и латынь усвоили.

— Конечно, конечно, — бормочет.

Доктору не до моих подсказок. Он сам с усам, фигурально выражаясь. Вообще-то гладко выбритый, как нормальный иностранец. Это русскому можно с бородой хаживать, если только не военный или не дворянского роду-племени.

Ну и ладно. У меня другие, более интересные занятия имеются. Вон Андрюха стоит в готовности. Выезд собственный — сильно дорогое удовольствие, приходится брать коляску напрокат. Типа такси, и дерет три шкуры ничуть не хуже. За город? Двойной тариф! Не нравится — шагай цехом.

Очень скоро вынужденно завелся поставщик услуг. Пару раз в неделю приходится кататься в Елизаветино гнездышко, да и по Москве, буде зван к солидным людям, некрасиво являться с грязными ногами. Люди они такие, все примечают. Приехал или пришел, как одет — в наше платье или заморское, — для купцов иностранное хуже, у дворян — выгоднее. Потому полезно иметь под рукой, и лучше иметь дело со знакомым. Телефона еще не изобрели, и приходится посылать закладывать, коли заранее не договорился.

Поездка вышла на удивление спокойной. Ни поломок, ни особой тряски. Видать, уже неплохо извозчик запомнил дорогу. А вот реакция по приезде всерьез насторожила. Оба братца Шувалова при моем появлении сдернули в сторону, Балакирев ухмыляется, а Лесток и вовсе сквозь зубы отвечает.

Решительным шагом иду в прекрасно известном направлении, отшвыриваю с дороги сунувшегося под ноги лакея и вламываюсь в покои цесаревны, замечательно догадываясь об ожидаемом. Как говорится, предчувствия меня не обманули. Шалава — она и есть шалава, в каком веке ни живет и каким титулом при рождении ни величается. И смотрит на меня с любопытством, не пытаясь взвизгнуть и укрыться простынкой.

С постели поднимается красавец-мужчина. Чернявый, высокий, мордатый и прочее, прочее. Я сам по всем параметрам не мал ростом, весом, но, пожалуй, переплюнул он статями. Тот еще жеребец. Мечта любой нормальной бабы. Но я-то не женщина и млеть от мужественного вида не собираюсь.

— Ты хто? — с мощным украинским прононсом требует. — Почему врываешься?

— А такой я невежливый, — отвечаю, попутно врезав в челюсть.

Он вскочил, не промедлив ни секунды, не хуже Ваньки-встаньки, довольно скалясь. Метнул вперед кулак размером с хорошую дыню, целясь в лицо, и тут же сложился пополам от попадания в солнечное сплетение.

Боксом я сроду не занимался, да у Михаилы рефлексы отточенные. Машинально идет, уход-ответка. А бью я тяжко и умело, всем весом, вовсе не замахи на манер кино, с попыткой захватить другой конец села. Не зря уважали в родных местах.

Елизавета взвизгнула, когда красавец завалился вторично, с грохотом приложившись тушей об пол.

— Алешенька, тебе не больно? — вскричала, кидаясь к нему.

На мой слух прозвучало в высшей степени дико. Последний раз слышал нечто подобное в американском боевике в той жизни. Полицейский лежит, подстреленный врагами, а напарник участливо спрашивает: «Ты о’кей?» Конечно же да, будто не видно. Пуля в теле — сущая мелочь.

Наверное, и он нечто подобное подумал, потому что небрежно оттолкнул ее в сторону, аж ляжки голые в воздухе мелькнули, когда приземлилась на кровать. И стал подниматься. Здоровый, как слон. Больно, а встает. И упрямый. Я бы, наверное, не смог. Дать пару раз в этот момент на удивление просто. Хоть рукой, хоть ногой, но такое поведение надо уважать.

— Стоп! — говорю, отодвигаясь назад и краем глаза отслеживая толпящихся у распахнутой двери.

Людей набежала куча. Кто из любопытства, кто позлорадствовать, а кто и спасать Елизавету. Заори она всерьез — и застывший у них глыбой на дороге Керим с кинжалом в руке не остановит. Или начнет убивать, а это абсолютно излишне.

— Я вижу, ты не дурак подраться и крепкий как дуб. Могу ведь вбить сейчас по уши в паркет, но не стану. Не хочу продолжать.

— Почему? — спрашивает озадаченно.

— Так она уже выбрала, разве нет? Вон как метнулась. Не ко мне.

— Ну и что?

— А ничего. Сегодня тебя выкину, завтра сама придет и к тебе ласкаться станет.

Тут Елизавета непроизвольно кивнула.

— Баба.

— Баба, — подтверждает глубокомысленно. — Их оставлять надолго нельзя.

— Ну и плевать. Другую не найду?

Вот здесь я заработал негодующий женский взгляд. Как это я не плачу? Нет, реально, какой смысл выяснять отношения? Одного уже нашла — найдет послезавтра второго. Любови за нами особой не числилось, оба приятно проводили время. Я об этом знал с самого начала. Нашла в моем лице или, точнее, другом месте замену прежнему любовнику Шубину.