Цель неизвестна

Доктор Бидлоо читал мое произведение за столом. Он оказался худым и уже пожилым человеком в дурацком парике. До меня так и не дошел смысл их ношения, тем более что в основном их использовали люди статусом повыше круга моего общения. Остальные вполне обходились без страной причуды. Хуже всего – вечно пробивало на смех при виде солдат. Эти изумительные букли, локоны и мука на голове вместо пудры! Интересно, сколько они в караул собираются, часа два? А косметичка – важнейшее из оружия.

– Очень занятно, – произнес наконец доктор с отчетливым немецким акцентом, поднимая голову от моих записей и глядя на меня пронзительными глазами, выглядывающими из-под седых мохнатых бровей. – Вы сами додумались до сего, молодой человек, или пользовались некими известиями?

– Кто же мне про коров и болезни расскажет? – удивляюсь. – Аристотель?

Тарас Петрович дернулся. Видимо, я с иронией перегнул палку. Древний грек до Парацельса был у медиков в большом почете. А годы жизни последнего мне, как всегда, неизвестны. Может, до сих пор молятся на эллинские идеи двухтысячелетней давности. Надо смягчать.

– Самому приходилось видеть, – переходя на немецкий, говорю. Пан или пропал, мысленно крещусь в ответ на расширившиеся глаза доктора. – Все написанное не родилось на пустом месте. Давно обдумывал способ избежать ужасных эпидемий. Это же на самом деле напрашивается – использовать ослабленный яд для профилактики. Еще царь Понтийский Митридат пил яды малыми дозами, а когда пришел его срок – не смог отравиться. Пришлось бросаться на меч.

– Действительно, очень образованный молодой человек, – сказал доктор Тарасу Петровичу. – И ведь к месту употребляет. Как и латынь. А слов не хватает, прямо на ходу изобретает. Инокуляция, вариоляция.

– Прививка, сиречь инокуляция, производится с целью облегчения организму борьбы с заболеванием. Для этого и берется материал от практически выздоровевшего, переборовшего недомогание.

– Все это я читал буквально минуту назад, – брюзгливо отмахнулся он, барабаня пальцами по столешнице.

Повисло молчание. Как продолжать убеждать, я не представлял. Не начинать же снова излагать прежние аргументы из статьи.

– Variola – это оспа, – подал голос Постников.

– Вы это мне объясняете? – изумился Бидлоо. – Это моя профессия! – он почти прогремел в негодовании. – Передача болезней через животных людям – это неслыханно!

– Заболеваемость оспой в кавалерии всегда меньше, чем в пехоте, – пытаюсь вклиниться. – Выходит, есть некая связь.

– И кто вам, молодой человек, об этом поведал? – вкрадчиво спрашивает доктор.

Ну не скажешь же, что в Интернете прочитал. Тем более что про доказательства изменения вирусов я никогда не уточнял. Это же любой знает. Птичий грипп, свиной, коровье бешенство. Но это тогда, в будущем, для каждого аксиома. Здесь про такую вещь, как вирус, вообще не подозревают. Они и про Левенгука с микроскопом не все слышали. А что я могу реально сказать?

– Я разговаривал с солдатами, – обреченно выдаю, прекрасно сознавая, какая последует реакция.

– О, да! – с огромным ехидством в голосе обрадовался он. – Как много проводили опросов и число для сравнения?

– Человек окружен животными, – говорю без особой надежды, – корова, свинья, овца, и лошадь – все они постоянно касаются людей и общаются с ним. Верно и обратное. Не разумно ли будет предположить, что источник оспы есть заразительная материя особого рода, произошедшая от болезни животного? Случайные обстоятельства изменили эту болезнь, и она обрела ту заразную и злокачественную форму, которую мы обычно видим сейчас? Ведь в Библии нет упоминаний об оспе. И в античности тоже.

– По описанию эпидемий в Египте во время Исхода, под Иерусалимом или в Афинах не понять, чем именно болели люди, – отмел доктор с порога попытку вывернуться. – Это все слова, ничем не подкрепленные.

Мне оставалось только пялиться в пол. Вылез, называется, на свет с гениальной идеей. Помнится, в каком-то очередном забытом году восемнадцатого века Лондонское научное общество признало все это простой случайностью и совпадением, не заслуживающим дальнейших исследований. История просто обязана повториться, только мне от этого не проще.

– Лет десять назад, – сказал старик тоном ниже, – нечто подобное, вернувшись из Турции, пыталась пропагандировать леди Мэри Монтегю. Немного оспенного гноя из созревшей пустулы больного натуральной оспой вносили в руку здорового человека. Это приводило к заболеванию оспой в легкой форме. При этом она ссылалась на некие практики восточных знахарок. К сожалению, дело не двинулось. Насколько мне известно, – закончил после паузы. – Про результаты опытов самое разное говорили.

– Так, значит, в этой идее есть нечто! – возбужденно выдохнул Тарас Петрович.

– Ей надо было предложить метод дамам. Для сбережения красоты в раннем возрасте попробовать.

Они оба уставились на меня.

– Гладкая кожа многих привлечет. Это же ужас, на кого иные женщины похожи. Тонна пудры не спасет и не замаскирует недостатков внешности.