Цель неизвестна

– Всем известно, – пробурчал Бидлоо, непроизвольно кивая, на мои речи, – что переболевший оспой вторично не имеет нужды опасаться болезни. А она бывает в двух видах – легкая и тяжелая, причем последняя почти всегда со смертельным исходом. От нее умирает, по моим подсчетам, одна шестая – одна восьмая часть всех заболевших, а у маленьких детей смертность достигает трети. Смерти от оспы достигают трети от общего количества, не считая войн.

А выжившие становятся рябыми и неприятными на вид. Вся кожа в глубоких воронках и ямах. Не зря говорят: «На лице черти ночью горох молотили». Это осталось непроизнесенным, но как раз в тему дамочек. У меня эти сведенья не с потолка взялись. Многие отказывались прививки детям делать, и шуму до небес по этому поводу в газетах. Кой-чего и почитал по поводу. Удачно вышло.

– А это означает что? – потребовал Николас Бидлоо.

Я почувствовал себя на экзамене, с билетом в руках и полной пустотой в голове. Ответа не имею.

– Ну?

Еще немного – и начну мычать на манер Иванова. Не вижу я, чего он добивается. С одной стороны – мои слова, и ничего больше, с другой – имелась некая леди в Англии, и выходит, идея не так уж глупа. Дальше что?

– Сама по себе, – назидательно говорит, – самая талантливая догадка без практических опытов ничего не стоит. Можно обладать энциклопедическими знаниями, огромной любознательностью и выдавать кучу изумительных мыслей, но если за ними не стоит тяжелая работа и систематические эксперименты – грош цена такому человеку!

Он опять гремел, лязгая железом и грохоча танковыми гусеницами. Не удивительно, что ученики его боятся. Растопчет, раздавит, но ведь добьется своего беспременно.

– Вывод? – потребовал с нажимом.

– Вы поможете мне доказать теорию при помощи экспериментов, – нагло заявляю.

– Нет! – провозглашает, ввергая меня в серьезнейшее разочарование. Неужели ничего не понял и просто отправит восвояси? – Ты сам проведешь все необходимые опыты!

– Я? Когда? Я учусь в Академии и вынужден зарабатывать на проживание. Здесь нужно время и деньги.

– Время я понимаю, – говорит с ехидной ухмылкой. – А деньги на покупку коровы?

«Чую с гибельным восторгом – пропадаю!» Статейкой не отделаешься, придется доказывать.

– Не обязательно, но желательно. И не меньше трех, для чистоты опыта.

– Ты найди сначала.

Так, первый барьер взят. Как ставить опыты, имею самые общие представления, но ведь никто не обещал, что будет легко?

– И человека, готового рискнуть.

Это действительно много труднее. Кому охота подцепить оспу? Предложишь такое – недолго быть и прибитым. И очень важно, чтобы не болел другими гадостями – сбивает диагностику, – и желательно достаточно крепкого. А то сдохнет от недокормленности, попробуй убеди, что я ни при чем.

Если я правильно помню интернет-статьи, вариоляция дает около двух процентов смертности. Почему и бесятся противники прививок. Каждая смерть – это страх и ужас. А про разницу с обычной оспой в десять с лишним раз вспоминать не хотят. До всеобщих прививок умирали не единицы – десятки и сотни.

Только помри кто при моей помощи – не посмотрят ведь на доли процентов. Бить станут по морде, а не по оптимистическим записям. И очень больно. Как бы не насмерть.

– А преступников использовать в обмен на свободу?

– Желаю тебе решпект выразить, – сказал доктор после длинного молчания. – С Остерманом надо побеседовать. Глядишь, позволит по старой памяти. Только не сейчас. Не ко времени. Впрочем, есть тебе чем и без того заняться. Кажется, выйдет из отрока толк, – это уже Постникову. – Два дня тебе…

– Михаил Ломоносов, – подсказываю.

– Два дня тебе представить мне план в подробностях. Что, как, зачем и в какие сроки. Любой шаг со мной согласовывать. Языком зря не болтать!

Ага, мысленно соглашаюсь. Еще не хватает, чтобы слухи пошли насчет «доктора норовят пустить эпидемию». Недолго и красного петуха дождаться.

– В пьяном виде не шляться!

Будто уже ловили. Кстати, не мешает проверить устойчивость моего нового организма к алкоголю. В старом теле я свою дозу нащупал. Точно соображал, когда хватит, и ни разу не вляпался в действительно серьезные неприятности. Но там я был хиляк и заранее старался не переходить границы. Сейчас не стоит излишне верить в непрошибаемость и не пытаться всех перепить. Здесь он прав. Количество алкоголя, принимаемое мной на грудь, без сомнения, другое. Но не сейчас ставить эксперименты на себе, и обижаться глупо.

– Ежели выйдет у тебя, народ памятник золотой, в полный рост обязан поставить.

– Я предпочитаю монетами и, конечно же, не забуду поделиться с научным руководителем, – автоматически выдаю.

– Ты как, скотина, со мной смеешь разговаривать? – орет он так, что стекло в окне жалобно дребезжит. – Молокосос! Пшел отсюдова вон – и не вздумай возвращаться без подробнейшего плана работы! Не будет этого – не будет тебе ничего. Ни денег, ни славы, ни моего уважения!