Целиком и полностью

«А теперь я хочу сказать вам кое-что еще. Мы уже давно читаем эти Полуночные проповеди по всей стране, и я слышал всяких людей, согрешивших и против самих себя, и против других. Они вставали и говорили: “Преподобный, быть хорошим порой бывает очень трудно”.

– Ну, с этим-то я соглашусь, – фыркнул Ли.

«И я отвечаю им: “Впустите Господа в свое сердце. Впустите Его, и Он покажет вам, как быть хорошими”».

Послышались горячие аплодисменты и восторженные крики, а затем было зачитано объявление. «Достопочтенный Томас Фигтри из Свободной назаретской церкви прочтет свою Полуночную службу в Зале гармонии в Пламвилле в субботу, седьмого июня, начало в десять вечера. Напоминаем, что это будет завтра и что прийти могут все желающие».

– Даже не представляю, с чего тебе вдруг захотелось слушать эту ерунду, – сказал Ли, когда началась реклама. – Все равно она не имеет к нам никакого отношения.

– Откуда ты знаешь?

– Просто не имеет и все. В их картине мира нет места таким, как мы. Если бы они знали о нашем существовании, то решили бы, что даже ад для нас – это слишком мягкий приговор.

Он растянулся на своей импровизированной постели и подоткнул тощую походную подушку.

– Кроме того, – добавил он, поворачиваясь к стенке, – Иисус не хотел бы видеть меня даже в мои лучшие дни, не говоря уже о худших.

Через мгновение, услышав, что я листаю атлас, он повернулся ко мне:

– Ты что делаешь?

– Хочу посмотреть, далеко ли мы от Пламвилля.

– О, Марен, только не говори, что ты на самом деле хочешь посетить эту хрень.

Он протянул руку к радио, и на этот раз я позволила ему выключить его.

– Позволь рассказать тебе кое-что. Однажды в прошлом году мою сестру затащили на подобное собрание ее так называемые «друзья». Они хотели, чтобы она тоже что-нибудь сказала. Кайла встала и сказала, что не уверена, верит ли в Бога, потому что в мире происходит столько всяких ужасных вещей, и, догадайся, что было дальше? Можешь догадаться?

Я пожала плечами.

– Они выгнали ее из помещения под гневные крики, вот что. Уверен, они еще и забросали бы ее гнилыми помидорами, если бы у них были гнилые помидоры, а ведь Кайла в жизни даже мухи не обидела.

– Достопочтенный Фигтри не стал бы ни в кого бросать помидоры.

Ли вздохнул.

– Скажу тебе вот что. Если пообещаешь поехать в этот зал завтра вечером и рассказать своему драгоценному достопочтенному Фигтри всю правду про себя, то я с удовольствием тебя сопровожу.

Он серьезно посмотрел на меня.

– Ну что, хочешь?

Я свернулась калачиком в его спальном мешке и ничего не ответила. Я была глупа настолько, что представила, будто кто-то даст мне искупление грехов, не зная, что я натворила.

– Ты думаешь, что ищешь правду, Марен, – продолжал Ли, пока я ворочалась, стараясь поудобнее устроиться на фанере. – Но если бы ты предпочла жить в созданном каким-то проповедником маленьком пузыре, где все хорошо и однозначно, то так и скажи.

Когда я заснула и когда перед моим внутренним взором начали возникать какие-то очертания, разумеется, я оказалась на Полуночной службе. Она проводилась в церкви, а не в зале. Ввысь, в темноту под балками, уходили витражные окна, на которых в разных живописных позах принимали смерть мученики. Львы, драконы, костры золотых и малиновых всполохов. Уголком глаза я заметила на каменных стенах начертанные краской слова, но я понимала, что не смогу их прочитать, а потому не стала оборачиваться. Собравшиеся вокруг меня люди распевали гимн на несуществующем языке.

Я шла вдоль прохода. Окружающие дотрагивались до моих рук и называли меня сестрой. «Преклони колени», – сказал Достопочтенный. В его глазах блестели холодные искорки, и я боялась его. «Преклони колени, дабы я мог тебя благословить, сестра Марен».

Я опустилась на колени, а он встал надо мной и возложил ладони мне на лоб. Я ощутила, как мое лицо охватывает жар, и мне захотелось убежать оттуда, снова оказаться в кузове пикапа с другом, который никогда не сделает мне больно. По толпе пробежал смешок, тысячи незнакомцев подносили к лицам руки и смеялись за ними. «Прощение» казалось словом из того, другого языка, который исчез, когда я проснулась.

7

В полдень следующего дня мы проехали мимо указателя «Френдшип» в штате Висконсин.

– Я там родилась, – сказала я. – Какая ирония.

– Завтра в это же время мы будем в Сэндхорне. У тебя есть план?

Мне не хотелось думать про Сэндхорн. Конечно, мне хотелось найти отца, но не прямо сейчас и не так, чтобы попрощаться с Ли.

– Думаю, начну с телефонной книги, – ответила я.

Через две мили после поворота на Френдшип мы проехали мимо щита с надписью: «Благотворительный карнавал-ярмарка “Мать Мира”. Аттракционы, игры, угощения и призы. С 7 по 13 июня, открыто каждый вечер с 17 до 23. Съезд с шоссе 47 на Глайдер, через десять миль».

Мы переглянулись, улыбнувшись, и я тут же забыла обо всем, о плохих снах и о том, что я лишила других возможности побывать на карнавале-ярмарке. На это идеальное мгновение я даже позабыла их имена.