Целиком и полностью

Вместо ответа она повернулась к крану, наполнила два стакана водой и поставила один у моего локтя. Я поблагодарила ее, а она уселась за стол, отпила немного и принялась ждать, не сводя глаз с лакированной столешницы между нами.

– Так вы… мать моего отца? – я не смогла заставить себя произнести слово «бабушка»; мне не хватило духу.

Миссис Йирли сложила руки и посмотрела мне в глаза.

– Мы усыновили его, когда ему было лет шесть.

Заметив выражение удивления на моем лице, она добавила:

– Разве твоя мать никогда не рассказывала об этом?

Я покачала головой.

– Где твоя мать? Это она привезла тебя?

– Нет.

– Она знает, что ты здесь?

– Наверное, знает.

Женщина строго посмотрела на меня.

– Что это значит?

– Она не здесь. Она в Пенсильвании.

– Ты хочешь сказать, что сбежала из дома?

Я покачала головой:

– Моя мать считает, что я уже достаточно взрослая для самостоятельной жизни.

Я почти услышала, как скрипнула падающая от удивления челюсть Барбары Йирли, видела, как напряглись мышцы у нее на горле, пока она думала, что на это ответить. Через мгновение она собралась, сделала еще один глоток и сказала:

– Если ты думала, что сможешь жить с отцом, то, боюсь, я разочарую тебя. Это невозможно. Фрэнк уже долгое время находится в специальной психиатрической клинике.

Вот так просто рухнул созданный в воображении воздушный замок. На протяжении нескольких секунд показавшегося мне вечностью молчания я сидела, смотрела на свои руки и мысленно повторяла: «Только не плачь, что бы ни случилось, только не плачь».

Потом Барбара Йирли прочистила горло, а я подумала: «Может, он не так уж болен. Может, увидев меня, он обрадуется, ему станет лучше, и тогда мы еще сможем послушать Revolver, пока он будет поджаривать бекон».

Глубоко вздохнув, я решила попробовать другую стратегию:

– Я пришла за ответами. Вот и все.

– Что тебе рассказала твоя мать?

– Ничего. Кроме того, что было в свидетельстве о рождении. Она… думаю, ей не нравилось говорить о нем.

В ее глазах промелькнуло раздражение.

– Я никогда не встречалась с твоей матерью. Фрэнк послал нам открытку с приглашением на свадьбу, но мы не смогли приехать. Моему Дэну нездоровилось.

Где же ее муж? Дом казался таким холодным и пустым, так что мне, вероятно, не следовало спрашивать.

– Мистеру Йирли? А он сейчас…

– Умер почти девять лет назад. Рак горла. К тому времени твоего отца уже забрали.

Голос ее дрогнул, она глубоко вздохнула.

– И все же меня очень утешает мысль о том, что Дэн с Томом сейчас вместе.

– С Томом?

– Том был нашим мальчиком.

Барбара показала на висевшую над выключателем черно-белую фотографию.

– Он вон там. Мы отвезли его в фотостудию на третий день рождения.

На трехколесном велосипеде на пустом фоне сидел малыш с ямочками на розовых щеках. Я не осмелилась спросить, как он умер.

– Наверное, вы очень переживали.

– Больше, чем ты можешь представить.

– Вы усыновили моего отца после того, как Том?..

Барбара подняла голову и кивнула.

– Мы знали, что его нашли при загадочных обстоятельствах, но сейчас я понимаю, что мы очень хотели забыть о случившемся.

Вдруг действительно стало холодно. Рука у меня покрылась гусиной кожей.

– При каких «загадочных обстоятельствах»?

– Сейчас бессмысленно об этом говорить. Никто никогда не узнает, что произошло на самом деле.

– Я была бы благодарна вам, если бы вы рассказали мне то, что знаете, – сказала я. – Это важно для меня.

– Его нашли на остановке возле Дулута на Тридцать пятом шоссе, – вздохнула она. – Это милях в восьмидесяти отсюда. Два свидетеля на заправке сказали, что какой-то странный мужчина вывел мальчика из автобуса и отвел его за дом. Через какое-то время они начали волноваться, и когда выломали дверь уборной, нашли там мальчика без сознания, перепачканного кровью, но никаких следов мужчины не обнаружили. Владелец заправки вызвал полицию, и мальчика тут же отвезли в больницу, но его родителей так и не нашли. Как не нашли и обидевшего его мужчину.

Мальчик ничего не помнил о том, что было с ним до больницы. Когда нам позвонили из агентства по усыновлению, мы приехали, повидались с ним и спросили, не хочет ли он поехать к нам домой и… – Женщина снова помедлила, поправляя серую шерстяную шаль на шее.

– И стать нашим малышом. Мы назвали его Фрэнсисом, в честь отца Дэна. Возможно… – она вздохнула. – Возможно, зря мы его усыновили так сразу. Просто тогда он так походил на Тома. Как будто они действительно были братьями.

Она очень нежно водила пальцем по стакану с водой, как если бы поправляла локон, упавший на ушко ребенка.

– В этом году ему исполнилось бы сорок.

Она говорила, скорее, сама с собой, чем со мной.

– Мне очень жаль, соболезную вашей утрате, – повторила я, размышляя, как бы сделать так, чтобы она рассказала больше о моем отце.

– А Фрэнк… каким он был в детстве?

– В каком смысле?

«В каком смысле “В каком смысле”?»

– Что ему нравилось, чем вы занимались вместе? Какие у него были любимые книги? Хорошо ли он учился в школе?