Целитель #05 - Пятилетку за три года!

Мрачно улыбнувшись, я дошагал до берега. Бурая засохшая трава шелестела на верхушках дюн, а вдали, куда выгибался пляж, укатанный мелким белым песком, торчала в гордом одиночестве главная достопримечательность – башня маяка, сложенная из белого глазурованного кирпича. Пару круговых маячных балконов окаймляли перила из кованого железа.

«Ладно, выберусь как-нибудь и туда, – подумалось рассеянно. – У меня каникулы…»

Развернувшись, я направил стопы к гостинице «Нептун» – белая многоэтажка высилась подальности, у навеянных ветром дюн. По бетонированной дорожке, выстланной от самого пляжа, я добрался до пустынной парковки. Мертвый сезон.

Мне показалось, что администраторша даже обрадовалась редкому постояльцу. А когда я выложил коротенькую заявку из Штази, ее дежурная улыбка преисполнилась слащавости. Спасибо геноссе Вольфу – теперь местные «шпицели», как тут по-свойски зовут чекистов, точно не заинтересуются моей скромной особой.

– Добро пожаловать, геноссе Шлак! – заворковала администраторша. – Приятного отдыха!

– Спасибо, – кивнул я, прихватывая ключ.

Мне достался небольшой, но уютный номер на шестом этаже. Добротная меблировка, узнаваемый телевизор «Junost» – и роскошный вид из окна. Серая муть потихоньку развеялась, приоткрывая сизую, клубистую хмарь, нависшую над морем. Волны нон-стоп катились к берегу, отливая зеленистой сталью. Бурля и пенясь, вал за валом брал приступом песчаный пляж – и откатывался, с шипеньем крутя мутные водовороты.

Я прислонился лбом к холодному стеклу и глянул вниз. Дюны жались почти к самим стенам отеля. Как застывшие буруны, они колыхали рыжими перепревшими злаками, словно готовясь уйти во встречный накат, столкнуться лбами с неумолчным прибоем – и мощно вздыбиться, расплескаться шумными мелкими брызгами. Хорошо!

Две недели рядом с суматошным простором – это правда здорово. Отстроиться от передряг, зарядиться покоем… Да, именно покоем! Войти в состояние без тревог легче всего на фоне бушующего моря – когда за окном хлещет стылый ветер, сея соленую изморось, и ворочаются волны, ты испытываешь уют даже в казенном номере. Сидишь, вздыхаешь лицемерно – мол, бедные рыбаки, каково им в такую погодку болтаться на утлых мотоботах… А тебе тепло, спокойно…

Две недели. Может, и три. Срок невелик, но достаточен, чтобы «вправить» себе мозги – обдумать жизнь наперед, разобраться со своими чаяниями, мечтами, планами. Понять, чего ты хочешь по-настоящему, на чем стоит сосредоточиться, не растрачивая силы попусту.

Я устроился в мягком кресле и основательно потянулся.

«Начинаю думать!»

Тот же день, чуть позже

Москва, Кремль

Андропов долго бродил по залам дворца, пока случайно не наткнулся на Суслова. Шли последние приготовления к партсъезду, и главный идеолог окунулся в общественно полезную деятельность с головой.

– Михаил Андреевич, доброе утро!

– А-а, Юра… – притормозил «человек без галош». – Доброе, доброе…

Он едва не сорвался, продолжая свой бег, но председатель КГБ удержал секретаря ЦК.

– Михаил Андреевич, у меня к вам очень важный разговор!

Суслов затрепыхался, но Юрий Владимирович проявил изрядную настойчивость.

– Юра, – в нетерпении запритопывал Михаил Андреевич, – мне сейчас совсем некогда… Потом! Вечером. Завтра!

– Сейчас! – резко сказал Андропов.

Суслов от неожиданности ослабил усилия вырваться, и председатель КГБ тотчас же закрепил успех.

– Дело касается Миши Гарина, – негромко сказал он.

– При чем тут Миша?

Рассеянный, изнывавший взгляд Михаила Андреевича внезапно обрел колючесть и цепкость.

– Миха, он же Хилер, он же Ностромо и Миша Гарин – это один и тот же человек, – раздельно проговорил Андропов.

Главный идеолог замер на какие-то секунды, все просчитал, продумал – и затащил главного чекиста в роскошную приемную, чей интерьер не менялся с царской поры. Закрылись высоченные толстые двери – и словно вернули ко временам империи. Шум, гам, бестолковая суета в цейтноте – всё осталось за резными створками.

– Рассказывай, – велел Суслов.

Председатель КГБ кратко изложил суть.

– Понимаете, Миша готов с нами сотрудничать, – разгорячился он, – но позицию Леонида Ильича мне не изменить.

– Позиция Леонида недопустима, – сурово отрезал Михаил Андреевич. – И я не позволю, чтобы Мишу упрятали за решетку, пусть даже золотую! Я обязан ему не только жизнью телесной, но и духовной. Ты даже не представляешь, Юра, до чего это тяжело – вытравливать в себе догматика! Впрочем, не обо мне речь. Ты молодец, Юра, что дал «тезке» возможность пропасть и затаиться! И, раз уж зависла пауза, нам нужно ею срочно воспользоваться. Сделаем так. Леонида я беру на себя, а ты, Юра… Ты ведь по-прежнему дружен с Устиновым? Вот и поговори с ним! Нужно обязательно склонить на нашу сторону министра обороны – это весомая фигура. Убедишь его – тут же появится шанс выиграть всю партию!

– Годится! – энергично кивнул Андропов.

Вечер того же дня

Восточный Берлин, Рушешштрассе

– Шеф… – Райнер Кёнен замер на пороге, уткнув нос в раскрытую папку и близоруко водя головой. Полное впечатление, что лижет между страниц…

– М-м? – отозвался Вольф, слегка улыбаясь заму.