Целитель. Приорат Ностромо

— Да это Наташка всё! «В ночь надо хорошенько подкрепиться!» — передразнил мой сменщик благоверную. — Я даже выразил протест! «Куда ж мне, с полным животом?» — «Ничего, говорит, зато не голодный!»

— У каждого своя функция! Ладно, давай… Ромуальдыч со сварщиками… Да и так услышишь!

Хохотнув, Володька шмыгнул за приоткрытую воротину, а я побрел домой. Можно было еще часика на два задержаться, но в восемь придет Эшбах…

Хорошенько выстояв под душем, я переоделся, и вернулся в темноту зимнего вечера. Впрочем, как раз зимы в Пенемюнде не чувствовалось — плюс четыре! А вчера и вовсе дождь лил. Небо хмурое, море серое, валы так и колотятся о берег… Курорт!

Поломавшись, я все же сел за руль тесной, но юркой «Шкоды». Можно было и пешочком прогуляться, подышать свежим воздухом, настоянном на хвое и водорослях… Так ведь Эшбах…

Улыбнувшись, я проехал к воротам ЦИЯИ. Бдительный страж наклонился, убеждаясь, что за рулем начальник отдела, а не диверсант, и стал мне выговаривать подозрительно знакомым голосом:

— Нарушаем, значит, трудовую дисциплину? Домой опаздываем?

— Рустам⁈ — вылупился я. — Ну, ни фига себе! Ты-то как здесь?

— Наша служба и опасна, и трудна! — довольно хохотнул Рахимов. — Проезжайте, геноссе Шлак, проезжайте! Не задерживайте движение!

Наши руки смачно шлепнули ладонями, и я тронулся, выкатываясь на припортовую улицу. Улыбка словно прилипла к губам — приятно, когда о тебе помнят! А генерал армии Иванов ко мне относится, будто дед к внуку… Ну, тогда «три грации» — внучки!

А ведь мы никому не жаловались, и помочь не просили — гордые шибко…

За приятными мыслями и утомление прошло — натура такая. Подрулив к дому, я вышел из машины. Все окна квартиры светились уютным желтым светом, даже наклонные створки в мансарде.

Я тихонько открыл дверь своим ключом, однако ступать на цыпочках и прислушиваться было излишне — из гостиной накатывал шум и девичий смех. Его перекрывал сочный баритон Эшбаха:

— Я так и скасал: «Это нефосмошно, Леонит Иофич! Я не котов, и нет фремени!»

— О-о! — завела Рита. — Нашего «режиссенто» не переубедишь!

— Это прафта!

Нашарив тапки, я прошествовал к хозяйкам и гостю.

— Всем привет!

— Привет, папусечка! — залучилась Юля, пристроившаяся за Ритиным креслом и умильно тискавшая маму за шею.

— Миша! — подскочила Инна. — Кушать будешь?

— Чуть-чуть! — сжав два пальца, я показал размер маковой росинки.

Наташка живо подвинулась, освобождая мне место на маленьком диванчике, и я тут же плюхнулся, приваливаясь к ее теплому боку. Златовласка, мило улыбнувшись, прильнула со своей стороны. Хорошо…

— Расскасыфаю о сепе, — осклабился Андреас. — Телюсь опытом польшого киноартиста!

Инна притащила здоровенную миску, полную жаркого из курятины со стручковой фасолью, горячего и пахучего.

— Куда ж ты мне столько? — слабо воспротивился я.

— Кушай, кушай! — Хорошистка ослепительно улыбнулась, подсовывая вилку и тарелочку с хлебцами. — Поправляйся!

Утратив волю к сопротивлению, я вкусил. И вилкой указал на гостя:

— Выкладывай!

— Фыклатыфать? А-а! Та-та… Я уже расскасал тефушкам о моих планах… Смотрите, — сосредоточился Эшбах. — Я сопрал много расной информации, и понял, что глафных фигур в тех сопытиях тфе — фы, Михаил, и фы, Маргарита…

Автор не стал лукавить — выложил мне и «грациям» всё, что нарыл, а нарыл он немало. Вплоть до того, что это Рита «вычислила» готовящийся теракт по подозрительной своей странностью сделке Гиндельстерна.

Про мой «вещий сон» Андреас не знал, но зато был в курсе о почти что приятельских отношениях с Синти Даунинг, и о том, что из Штатов нас вытаскивал отряд спецназа «Кидон» во главе со «старлейкой».

— Я понимаю, — прижал он к сердцу пятерню, — что мне исфестно слишком много, и прошу фас отсеять то, что ни в коем случае не долшно быть претано огласке.

— Хорошо, — кивнул я. — М-м… Давайте тогда состряпаем тезисы сценария, отфильтровав реальные события. Ну, во-первых, мы будем не мы. Маргарита пусть назовется…

Ритка тут же вскинула руку.

— Мариной! — подпрыгнула она. — Кравцовой!

— Крафцофа… — записал Андреас. — А фы, Михаил?

— Кравцов! — ухмыльнулся я. — М-м…

— Антон! — шепотом подсказала Юля.

— Антон, — повторил я, дрогнув губами. — Только никакой не директор, а сотрудник советского МИДа.

— Отлично… — зажурчал Эшбах, строча в блокноте, и вдруг возбужденно выдохнул: — О-о! Я только сейчас понял, что меня утифляло на съемках! Марина-Сильфа те Вас Сетта Баккарин чресфычайно похоша на фас, Маргарита! О-о! Пусть она сыграет фас!

— Я согласна! — рассмеялась Рита.

К половине десятого мы набросали тезисы, изрядно присочинив, но от хорошей выдумки реальность только выигрывает. «Обмыв» с нами будущий шедевр, Андреас уехал, и в дом вернулась тишина. Я, правда, пока что не ощущал квартиру своим жилищем — наверное, здешние стены еще не пропитались «домашними» запахами.

Выцедив последние красные капли недопитого «Кампари», сыто отвалился на спинку дивана, наслаждаясь покоем.