Целое лето

— В общем, постараюсь я, чтобы вас по этому поводу не беспокоили. Ну а если побеспокоят вдруг — начальство наших доблестных стражей сейчас срёт битым стеклом пополам со скипидаром, — так просто покажите им эту проваленную землянку, да и дело с концом. Лежал, мол, один шарик на полу, а больше ничего интересного не нашли. Она на Сухой балке по тому же краю, где вы позавчера копали, только метров на семьсот — восемьсот повыше… Ну и про детей, конечно, ни слова.

Артур кивнул. Он казался сильно задумчивым. На самом деле у него сейчас шла перебалансировка полушарий.

Я положил капсулу на ладонь и втянул её «посредником». Артур равнодушно глянул на этот фокус, но не заинтересовался.

— Попросите Шер Диля сходить за остальными, — сказал я.

Артур кивнул. Львиное Сердце беззвучно исчез.

— Вы его знаете? — спросил Артур.

— Да, по Афганистану. Но не верьте всему, что он будет рассказывать. Делите на восемь.

— Кто же вы всё-таки? — не выдержал Артур. Перебалансировка закончилась, сейчас снова рулило левое полушарие: аналитическое, скептическое, «чёрное-белое», «да-нет»…

— Выражение «мировая закулиса» вы, наверное, слышали? — ухмыльнулся я, полностью освобождая его от гипноза. — Употребляют его неправильно, не по делу. Но мы есть.

Шер Диль принёс стеклянный пузырёк с резиновой пробкой, в котором лежали две капсулы. Я кивнул и положил пузырёк в один карман с «посредником». Там сразу возникло какое-то напряжение.

— Визит «мировой закулисы», — усмехнулся Артур. — Буду внукам рассказывать.

— Мы работаем, чтобы они у вас были, — сказал я, протягивая руку. — Если что, Шер Диль догадается, как меня найти…

Я спустился, провожаемый Двенадцатиугольником.

— Старайся полностью скопировать носителя, — тихо сказал я. — Ночь впереди — вспоминай, тренируйся. Скоро прибудет большой десант, ты мне понадобишься. Мой номер для связи… — и я продиктовал ему свой местный.

И уехал, стараясь не обращать внимание на буравящий мне затылок взгляд. Не знаю, чей.

Дома я отправил донесение, что прокачал Халикова, изъял имевшиеся у него капсулы, установил их происхождение — они из берлоги Благоволина. Завтра подберу остальные. Попросил шефа по возможности оградить Халикова от всяческих преследований, он мне ещё понадобится. Про встречу с Шер Дилем сообщать не стал — зачем грузить начальство ненужной им информацией?..

А уже когда засыпал, вдруг вспомнил: Благово ушёл в побег, прихватив Квадрата девятнадцать — и ещё, со слов Степана, Угла третьего. А в деле производства Глеба Всеволодовича Лосева тоже задействован был Квадрат девятнадцать… Нет, я верю в совпадения, конечно — когда все остальные возможности отброшены…

Часть пятая Ночь и долгое утро

1.

Аспиранта разбудил Олег.

— Товарищ полковник, кажется — началось…

Аспирант сел, пытаясь стряхнуть сон.

— Что именно?

— Маяк выходит в лес.

— И что? Почему вдруг — началось?

— Топор взял…

— То-пор… Который час?

— Час двадцать.

— Понятно… Поезжайте. Осторожно там…

Этой ночью в городе произошло несколько загадочных случаев. О чём-то узнали на следующий день, а о чём-то не узнали вообще, потому что действительно началось, и было уже не до обыденного, пусть и загадочного.

Во-первых, кто-то, не прибегая к помощи лестницы или заменяющего её приспособления, забрался через окошко на третий этаж поликлиники, где хранились архивы ВТЭК, и устроил там погром. На стене нарисована была красная перевёрнутая пентаграмма. Сторож ничего не слышал.

Во-вторых, буквально два часа спустя одинокий инвалид Лев Борисович Гугневич (вторая группа, левая рука ампутирована по локоть) покончил с собой, бросившись с четвёртого этажа своего дома. Лев Борисович был человек тихий, нелюдимый, но кто-то из соседей заметил, что в квартире его долго и громко звучала печальная музыка. Падение пришлось на клумбу, однако Лев Борисович ухитрился свернуть верхний шейный позвонок, именуемый «атлантом». Смерть наступила мгновенно.

В-третьих, случился несчастный случай с мастером очистных сооружений молокозавода Треповым Александром Игоревичем. Находясь на дежурстве, он зачем-то спустился в танк аэрации и, скорее всего, потерял сознание от отравления метаном; вероятно, в том, что он утонул, сыграло свою роль и то, что Александр Игоревич был инвалид производства: шестнадцать лет назад ему оторвало левую руку по локоть; впрочем, он так ловко управлялся с протезом, что мало кто замечал разницу…

В-четвёртых, подвыпивший патрульный Мурзенко, находясь вне службы и прогуливаясь по холодку (точный пинок в копчик, полученный от супруги Нади, может быть, и был причиной прогулки, но никак не плохого настроения — оно и так было хуже некуда), видел, как учитель Чубак выскочил из своего подъезда, громко сел в машину, только сегодня возвращённую ему со штраф-стоянки, и куда-то умчался, опережая визг покрышек. Мурзенко в приступе абстрактной мизантропии громко вслух пожелал Чубаку сгинуть. Больше учителя никто не видел.